Она того стоит
Шрифт:
Два дня негде было спокойно сходить в туалет. Дома я наконец сел на родной унитаз.
В школе были недовольны моим проигрышем в конкурсе. Мое долгое возвращение возмутило преподавательницу математики. Она думала, что таким образом я намеренно пропустил контрольную. В этом была доля истины. Я на самом деле не хотел лишний раз получить спорную оценку. Отношения с ней у меня окончательно испортились, когда полгода назад она вызвала меня к доске. Как правило, если ученик отвечал у доски, то на следующем уроке его не вызывали. Распределяя нагрузку между предметами, я не готовился одинаково к каждому, если знал, что уже отвечал. Однако она вызвала меня второй раз подряд. Без должной подготовки мне не удалось решить задачу новым способом. Преподавательница сказала спокойным, довольным голосом: «Садись, два». Открыла журнал, нашла мою фамилию и занесла ручку над клеточкой.
– Вы серьезно? – резко крикнул я.
– Ты как разговариваешь с учителем? Ты не выполнил задание, вот и получил соответствующую оценку.
– Не делайте этого! Вы же видите, что у меня нормальные оценки. Я сделаю практическую работу дополнительно, но не ставьте двойку.
– Ты мне указывать будешь? Выйди из класса! – требовала она.
Я знал, что если выйду, то она росчерком пера испортит мне всю жизнь.
– У меня по расписанию урок. Я никуда не пойду, – настаивал я.
– Я не продолжу занятие, пока ты не покинешь класс.
– Как хотите. Я Вам не могу указывать.
В классе раздался один неловкий смешок. Воцарилась напряженная тишина.
– Я жду. Если не уйдешь ты, это сделаю я, – раздраженно обратилась она ко мне.
– Я остаюсь. Мне добавить нечего.
Она встала и ушла. Одноклассники начали галдеть, что я должен был уйти.
– Если вам так хотелось заниматься, то почему к доске никто не вышел? Я вечно должен за всех отдуваться. У меня урок, я прогуливать не собираюсь.
Математичка пошла жаловаться завучу. Однако та ей сказала, что меня трогать не надо, и так медалистов мало. Двойку аннулировали, но до моего выпуска мы терпеть друг друга не могли.
С Аней мы созванивались раз в пару дней. Она мне рассказывала о том, как с семьей проводит время, как ходит на дискотеки. Однако мне это казалось слишком скучным. Я не хотел ей рассказывать о своих делах в школе, а читал стихи по телефону.
Сонный вечер, сильный ветер.Не могу увидеть я тебя.Руки разверну, как веер, —Воздух, подхвати меня!Но взлететь, как птица, не могу.Лишь одну судьбу молю,Чтоб не мерзла от моих речейИ не отводила в сторону очей.На свой день рождения я решил приехать в большой город, чтобы увидеться с Аней. Я ждал ее с самого утра на вокзале. Она дважды не брала трубку. После обеда ответила, что не приедет. Пока я ждал автобус, написал ей очередной стих.
Вот прошел мой день рожденья,Неба слезы смыли грусть с лица,Разочарований, наважденийДо сих пор не вижу я конца,Но надеюсь, ты меня утешишьНужным словом в трудный часИ надеждою овеешь,Что не хватает мне сейчас!Второй раз я проводил день рождения не с семьей. Решил сам сделать себе подарок. Купил лицензионный диск с фильмом «Казино» Мартина Скорсезе. Для Макса – я продолжал с ним общаться – взял сборник фильмов о баскетболе, от которого он был без ума. В свой день рождения сделал подарок ему, чтобы было не так тоскливо. Дома мне даже не накрыли праздничный стол.
В один из майских дней я с большим нежеланием вскопал половину картофельного поля в огороде. Когда устал, захотел позвонить Ане. За это получил упрек от матери. Она считала, что надо продолжать до тех пор, пока не стемнеет. Я и так жертвовал своим временем накануне экзаменов ради этих крестьянских пережитков. Лишь на треть месячной зарплаты мамы можно было купить все выращенное в огороде за сезон. Меня раздражало, что она тратила мое время на этот примитивный труд, когда решалась судьба моего будущего. Она парировала, что я могу пойти в местный колледж, если провалюсь, зато буду ближе к семье. Я бросил лопату от злости и пошел в квартиру. Позвонил Ане, но сам ничего не хотел говорить. Не в первый раз неловкое молчание занимало значительную часть и без того коротких совместных минут. Все это давило на меня, и я выплескивал это в творчество.
Разбив, не собрать воединоЦелый мир долгими днямиРушим мы своими руками.Малое действие, отдельное слово,И хрупкое счастье разбиться готово.Чаще всего трудней созидать,В отжившее проще других погружать.Сколько плывущих цеплялось за рифы,Не сформулировав жизни мотивы?Неужели они не могли осознать,Что препятствия можно всегда огибать?Многим вовремя нужно понять,Когда интересов своих паруса опускать.«Все под небом живем, не один только я», —Должен рассуждать человек про себя,Потому что, разбив, не собрать воедино,Шрамы раскола будет лишь видно!До конца учебного года оставалось несколько дней. На волоске висела итоговая оценка по алгебре: «хорошо» и «отлично» в полугодии стало поровну. Из-за того что я долго пробыл весной в больнице, мне сложно было наверстать упущенное. Последняя контрольная работа – решающая. В медальном зачете за последние два года нельзя получить четверку по третьему предмету за полугодие. Слоты предметов, сданных на «хорошо», еще с десятого класса у меня заняли геометрия и русский язык. К сожалению, при всем усердии я получил лишь четверку за контрольную по алгебре. Однако на днях написал итоговую работу по геометрии на «отлично». Если бы эти отметки поменялись в журнале, я мог бы претендовать на медаль. После двух лет борьбы с математичкой мне все же пришлось прибегнуть к переговорам. Все это время я плыл против течения. Не понимая, какой у меня расклад для медали, она подумала, я выпрашиваю пятерку по геометрии за год. Я объяснил, что прошу перенести пятерку за контрольную по геометрии в алгебру, ведь оба предмета относятся к математике. Я извинился за неприятности, которые ей доставил, просил не лишать меня будущего. Она, глубоко вздохнув, поменяла оценки и пожелала удачи на экзамене. С остальным я справился. Закончился изнурительный двухлетний марафон старших классов.
За пару дней до последнего звонка ко мне обратился классный руководитель, чтобы я поговорил с физруком. Тот ставил ультиматум: он не поставит четверку в аттестат моей однокласснице, если мне не выставят за год пятерки по всем предметам. Этот жест с его стороны был бесполезен, но очень приятен мне. Физрук имел репутацию строгого и своенравного преподавателя. Еще в пятом классе при знакомстве с нами он не спрашивал имена, а давал прозвища по характерным чертам внешности: дылда, рыжий, толстый, мелкий, худой, горбатенький. В следующие пару лет горбатенький стал посещать его спортивные секции по бегу, волейболу и баскетболу, чтобы улучшить оценки.
Больше всего мне нравился волейбол. На районных соревнованиях я вытаскивал самые безнадежные мячи и набивал по шесть очков подряд с прицельных подач в дальний угол. Три года я был капитаном школьной волейбольной команды. На последних соревнованиях сложил с себя полномочия. Один из наших игроков начал сливать игру своим бывшим одноклассникам из другой школы. Его некем было заменить, а он продолжал делать вид, что не может справиться с простыми атаками. Я лично добыл десять очков с подач, но команду организовать не смог. Тогда мне было стыдно перед физруком, но я с ним общался лучше, чем любой другой из его учеников. Я часто приходил на больших переменах побросать мяч в корзину. Вешал свой пиджак у него в кабинете. Он, как всегда, сидел в углу перед мутным пожелтевшим окном, среди ряда лыж, мячей и прочего инвентаря. Я поблагодарил его за стремление добиться для меня красивого аттестата, однако объяснил, что это бесполезно. Я уже сам сделал все, что было возможно. Лучше не выйдет. Просил его не портить аттестат моей однокласснице. Он прислушался ко мне – она закончила школу без троек.