ОНАГР
Шрифт:
Калпинская, и все, и все… Наконец молодую повели к карете.
Молодой улыбался и перешептывался с своими шаферами…
– Что это, как Ольга Михайловна
– говорил офицер с серебряными эполетами при разъезде.
– Здорова ли она?
– Слава богу, братец, - отвечал молодой, - она у меня скоро поправится. Ничего! и румянец на щечках заиграет…
Офицеры перемигнулись между собою и сказали почти в одно слово:
– Счастливец, мон-шер, счастливец!
– и погрозили молодому, улыбаясь выразительно.
Гул карет замер в отдалении. Толпа разбрелась в разные стороны. У церковной ограды стояли только две женщины в салопах - одна молодая, другая пожилая.
– Знаете ли, Матрена Петровна, ведь свадьба-то была скучная?
– сказала молодая.
– Уж не говори, Настенька. Признаюсь! нечего было и смотреть, - возразила пожилая.
–
Сказали,
– Заметили вы, Матрена Петровна, что она, садясь в карету, оступилась?
– Да, да! скажите, пожалуйста! ведь это предурная примета, Настенька? я видела, что и свеча-то ее гораздо короче жениховой.
– Прощайте, Матрена Петровна, заходите к нам..
– Прощай, Настя.
Они поцеловались…
Начинал накрапывать мелкий весенний дождик; распустившиеся листочки на деревьях, окружавших ограду, разливали в теплом воздухе благоухание, и огненные полосы, тянувшиеся по небу от запада, потухали.