Онассис. Проклятие богини
Шрифт:
И благодаря многочисленным мелким и средним слияниям в руках Рокфеллера оказалось 95 процентов нефтедобычи Америки. Став монополистом, он поступил по правилу «монополисту легче поднять цены, чем увеличить продажи». «Стандард ойл» стала в это время крупнейшей компанией в мире. Правда, ненадолго. Уже через десять лет вышел закон против монополий. Рокфеллер отреагировал на него, разбив «Стандард ойл» на 34 мелкие компании (во всех у него будет контрольный пакет акций). Благодаря этому закону Джон Рокфеллер стал ещё богаче, чем прежде. Кстати, отметим, что почти все сегодня существующие крупные нефтяные компании пошли
С возрастом разум не изменил Рокфеллеру. Он железной рукой правил своей империей: одна только «Стандард ойл» приносила три миллиона долларов ежегодно (сегодня они равнялись бы чуть ли не 100 миллионам). Он владел шестнадцатью железнодорожными и шестью сталелитейными компаниями, девятью фирмами, торгующими недвижимостью, шестью пароходствами, девятью банками и тремя апельсиновыми рощами…
Имя Рокфеллера стало символом богатства, оно стало именем нарицательным.
…Джон Рокфеллер считал живопись «полным развратом», и ни на одной из его вилл до сих пор нет ни одного (!) живописного произведения. Эту активную нелюбовь, граничащую чуть ли не с ненавистью, он умудрился привить и детям.
Он очень мало ел, считая аппетит наказанием Господа. «Что это такое: ешь, ешь, и ещё хочется», — жаловался он своему другу Генри Форду. На еде он не экономил, конечно, но и затраты на неё считал бессмыслицей.
Вообще, это был крайне негативно настроенный к миру человек, стопроцентный мизантроп, если таковые существуют. Для каждого общепринятого понятия или события у него находился свой «лестный эпитет».
Он люто ненавидел буквально всё, чем жили его современники: театр, музыку, светское общество, любовь, литературу… При этом, как ни странно, оказался плодовит, и его семейство было очень дружным!
Он никогда не пил и не выкурил ни одной сигареты в жизни. Был поразительно равнодушен к земным благам, а бизнес его интересовал исключительно как процесс. Детей своих держал в строгости, в чёрном теле: они донашивали друг за другом одежду (которую берегли), катались по очереди на одном велосипеде… Впрочем, в этом был и положительный воспитательный момент: они научились добиваться всего своим умом, не рассчитывая ни на кого в этой жестокой жизни.
Первый баррель нефти (а они, «учителя Онассиса», все без исключения рано или поздно пришли к нефти!) был продан как «отличное средство от вшей». Оно и верно: вшей по сей день травят керосином и его производными (это было и остаётся наиболее эффективным средством, что бы нам ни пытались внушить маркетологи).
До умопомрачения обожал каштаны, всюду носил их с собой: кушал от всех болезней, но в основном от ревматизма, и так привык к ним, что обходиться без них уже не мог, места себе не находил, когда в карманах было пусто.
Первое своё предприятие Джон Рокфеллер начал на заёмные деньги отца, исправно взимавшего проценты даже за день-два просрочки возврата долга (все они чем-то похожи, не правда ли?). Но при этом и отец, и сам Джон были не совсем чисты на руку. Например, отец повышал цены на свои товары, изображая обездоленного глухонемого калеку, и это, как правило, срабатывало. Впоследствии и Джон использовал уловки и хитрости.
Когда ему исполнилось 96 лет, страховая компания выдала ему чек на пять миллионов долларов, ибо он своим долгожительством значительно улучшил статистику, невыгодную страховщикам.
Пожертвования Рокфеллера превысили полмиллиарда долларов. Из них более 80 миллионов получил Чикагский университет, не менее 100 миллионов — баптистская церковь. Также Джон Рокфеллер создал и до своей кончины полностью финансировал Нью-Йоркский институт медицинских исследований, Совет по всеобщему образованию, Фонд Рокфеллера и т. д. и т. п. (всего не менее пятидесяти организаций).
Аристотель Сократес Онассис неуклонно двигался к своей цели — большим деньгам, Мария Каллас — к своей, мировой славе, а по сути они двигались навстречу друг другу.
Мария начала слушать записи классических произведений в возрасте трёх лет.
Евангелия, мать Марии, годы спустя написала, как её четырёхлетняя дочь всех потрясла, подобравшись к пианоле, — механическому пианино, игравшему на перфоленте и приводившемуся в действие с помощью педалей, — и, нажимая на педали ручонками, ибо не могла достать до них ножками, вдруг сыграла, притом чисто и уверенно, «Ла Палому» — «Голубку».
В шестилетнем возрасте на одной из улиц Манхэттена Мария попала под машину, и её протащило целый квартал. Она находилась в коме в течение двенадцати дней. Никто не ожидал, что она выживет. Греческие родственники, друзья и знакомые приходили проститься и выразить соболезнования родителям. И, когда Мария однажды утром вдруг открыла глаза и, жмурясь на солнце, едва слышно, слабеньким голоском затянула по-итальянски «О, соле мио», восприняли это как настоящее чудо, как знак судьбы. Она пролежала в больнице около месяца.
«Я нашла итальянского преподавателя для своих крошек, синьорину Сандрину, — вспоминала Евангелия. — Мария не брала уроков пения, но самостоятельно выучила „Ла Палому“, а в десять лет уже исполняла арии „Кармен“… Наконец произошло событие, которое я не забуду никогда. День выдался жарким, и окна были распахнуты настежь… Мария пела свою любимую „Ла Палому“ и аккомпанировала себе на пианино, в то время как лёгкий ветерок раскачивал кружевные занавески… Выглянув в окно, я увидела, что улица полна народу. У нашего дома собралась целая толпа. Люди стояли и слушали, как поёт моя крошка Мария. Затем раздались аплодисменты; люди не расходились, пока Мария пела…»
По воскресеньям девочка пела псалмы в церковном хоре греческой православной церкви Святого Спиридона. Еженедельно ходила в библиотеку, но часто предпочитала книгам классическую музыку. В детстве она хотела быть дантистом, однако посвятила себя музыке и пению. Пластинки с классическими записями стали её игрушками. В девять лет она была звездой концертов в общественной школе. Бывший школьный товарищ рассказывал: «Мы все были очарованы её голосом». В десятилетнем возрасте Мария была способна услышать малейшие ошибки и неточности в исполнении арий, передаваемых по радио. В 11 лет она слушала Лили Пане в нью-йоркской Метрополитен-опера и пообещала, а может быть, поклялась: «Когда-нибудь я сама стану звездой, большей звездой, чем она». Мать записала её для участия в радиопередаче «Большие звуки любительского часа», когда ей было тринадцать, и кроме того, Мария ездила в Чикаго, где заняла второе место в детском телевизионном шоу.