Онассис. Проклятие богини
Шрифт:
Выйдя из министерства, Аристотель купил бутылку рицины, холодного цыплёнка, кулёк семечек и отправился отмечать успех на Ареопаг, где когда-то, подобно Одиссею, принял решение покинуть землю Эллады.
Вернувшись в город Пресвятой Троицы — Буэнос-Айрес, он продолжил начатое, но уже в статусе консула — завозил партии табака и частично их подтапливал, чтобы получать страховку, продавал изящные сигаретки с опиумом, проворачивал остроумные финансовые комбинации, контролировал (совместно с родственниками) бордели, в которых трудились иммигрантки из Европы, Азии и Африки, играл на чёрном валютном рынке…
Но играл теперь Аристотель Сократес Онассис по-крупному, уже вполне уверенно чувствуя себя «Под небом знойной Аргентины, / Где небо южное так сине, / Где женщины как на картине, / Там Джо танцует с Клё…».
Когда ФБР заведёт уголовное дело на Онассиса, его обвинят наряду с прочим и в злоупотреблении дипломатической неприкосновенностью. Но до этого было ещё далеко.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой рассказывается о Великой депрессии и эффективных антидепрессантах
Несколько месяцев из Большого дома на площади Дзержинского (Лубянке) мне не звонили. Как отрубило. Вместе с вполне объяснимым облегчением мною овладевало и беспокойство. Порой я терзался вопросами: что могло случиться, ко мне потеряли интерес по каким-то причинам, нашли замену?..
Становилось обидно. Я поймал себя на мысли, что напоминаю девушку, которую мужчина (Комитет госбезопасности) соблазнил и покинул, оставив в состоянии изматывающего неведения. Или Рихарда Зорге, которого собирались забросить куда-нибудь в Японию с героическим заданием и вдруг оскорбительно забыли.
Поднимаясь на свой этаж и с лестницы слыша за дверью телефонные звонки, я быстро-быстро вставлял ключ в замочную скважину и отпирал замок, чтобы успеть схватить трубку… Смешно вспоминать, но когда я, разговаривая с кем-то ночью по телефону, вдруг услышал подозрительные щелчки и переключения на линии, то испытал чуть ли не сладостное облегчение и, как писали тогда в газетах, обрёл уверенность в завтрашнем дне.
Не выдержав (почти маниакальным уже стало желание познакомиться и, чем чёрт не шутит, подружиться с «натуральной миллиардершей», что и само по себе любопытно, и даровало бы, как представлялось, свободу передвижений по миру, о чём мечтал сколько себя помнил), собрав очередную порцию информации по Онассису и его дочери, я сам позвонил в КГБ. Мне ответили, что мой куратор в командировке, и порекомендовали не суетиться, что, если я понадоблюсь, мне позвонят. Такая отповедь оптимизма не внушала. Но я решил не отступать и продолжал выспрашивать сведения о Кристине Онассис у художницы Наталии А. и её бывалых подруг (в основном жён дипломатов, поживших за границей и о многом наслышанных).
— Кристина, совсем ещё тогда молоденькая, — рассказывала мне Наталия, — вопреки воле отца вышла замуж за сорокавосьмилетнего бизнесмена-плейбоя Джозефа Болкера. Это сильно возмутило Онассиса. К тому же у Джозефа уже было четверо взрослых детей. Но я Кристину понимаю, сама когда-то была в подобном положении, когда отец значит в твоей жизни всё, а его фактически в твоей жизни нет, он где-то там… Это ведь сопоставимо — миллиардер Аристотель и мой папуля, от которого как от чрезвычайного и полномочного посла, высокопоставленного сотрудника МИДа зависели многие и многое… Кристина не видела отца, потому что он был в разводе с её матерью, Тиной, и мотался по миру. Я не видела, потому что папуля с мамулей постоянно находились в загранкомандировках, а я воспитывалась в дипинтернате и получала только письма и подарки от родителей. Но для меня, как, очевидно, и для Кристины, отец был мужчиной номер один в мире. Это неправильно, так не должно быть, но я поневоле всех своих ухажёров сравнивала с отцом, как представлялось, самым сильным, могущественным, красивым, — и сравнения были не в их пользу. Отсюда и интерес к взрослым, состоявшимся мужчинам. К тому же Кристина с рождения жила на самых роскошных виллах с многочисленной прислугой, в самых дорогих отелях и апартаментах Лондона, Стокгольма, Осло, Парижа, Буэнос-Айреса, Нью-Йорка… Даже куклы, в которые она играла, были одеты в платья, как говорили, специально для них сшитые самим Кристианом Диором. В детстве и отрочестве она дружила со многими знаменитостями, например с Грейс Келли, голливудской звездой, ставшей потом супругой князя Монако Ренье Третьего… Вот и сбежала она, восемнадцатилетняя, с тем самым Джозефом Болкером, риелтором из Лос-Анджелеса, который был старше её на тридцать лет!
— И как к этому Онассис отнёсся?
— Я же говорю: очень плохо. Был скандал, о котором много писали в западной прессе. Свадьбу Кристина и Джозеф играли в Лас-Вегасе. Кристина позвонила отцу, который в ту ночь отмечал на своём острове Скорпиос с Джеки Кеннеди её сорок второй день рождения. Звонок из Лас-Вегаса взбесил Аристотеля, он с детства, со Смирны не любил евреев, не доверял им, хотя по бизнесу ему постоянно приходилось иметь с ними дело. И он прокричал Кристине вместо поздравления, что лишает её наследства, что она не получит ни цента, пока будет находиться в браке с этим евреем. Она обиделась, бросила трубку. Чуть поостыв, Онассис стал перезванивать владельцу казино, в котором проходила свадьба.
— Зачем?
— Знал свою дочь.
— В каком смысле?
— В том смысле, что на другой же день в Лос-Анджелесе она попыталась покончить с собой — и именно из-за реакции отца. Это была не первая её попытка суицида. Года за полтора до этого в Лондоне Кристина резала себе вены, расставшись с бизнесменом Петросом Гуландрисом, в которого была влюблена и который тоже был значительно старше… А с Джо Болкером Кристина прожила недолго, всего девять месяцев. Онассис дал ему отступных, наверное, достаточно, хотя сумма не озвучивалась, и он начал в Калифорнии бракоразводный процесс. «Мы жили в напряжении, — объяснил Джозеф. — Она ещё слишком молода и не смогла перенести разлуки с отцом». И я её очень хорошо понимаю, потому что такой отец, как Аристотель Онассис, как мой — стопроцентный мужчина — это своего рода крест для дочери…
— У Чехова есть рассказ «Пересолил» — так ты меня запугала этой ужасной Кристиной. А она не того… не лесбиянка?
— Не знаю, не знаю… Но знаю, что после каждой попытки покончить с собой Кристиной овладевает просто безумная жажда жизни, любви, все газеты, особенно «жёлтые», пестрят фоторепортажами о её фантастических увеселениях, карнавалах, оргиях в разных концах света!.. После смерти отца Кристина в третий раз вышла замуж — за бизнесмена Александроса Андреадиса, также старше её, из богатой семьи, но вскоре и с ним развелась со скандалом… Кстати, ты знаешь, кто любимый писатель Кристины?
— Гомер?
— Достоевский. В недавнем интервью она сказала, что разочарована в прагматиках и хотела бы познакомиться с русским. Так что не унывай, шанс есть!
Вскоре мне позвонил чекист Андрей и назначил встречу в сквере у памятника героям Плевны, где сообщил, что нельзя исключать прибытия нашей фигурантки в город-герой Москву.
— Она с твоим тёзкой по телефону познакомилась. Общаются. Намечается.
— Как по телефону, с каким тёзкой? — не понял я. — Что намечается?
— Роман. Она покорена его глубоким бархатистым баритоном и английским. Пока это вся информация. Ага, забегали глазки… Расстроился? Как говорил американский инженер человеческих душ Джеймс Болдуин, деньги — это то же, что секс: если их нет, ни о чём другом не думаешь…
— Да при чём здесь Болдуин?
— Короче, подтягивай свой английский. Ну и, конечно, биография папеньки у тебя от зубов должна отскакивать. Ты, например, в курсе, что основу капитала он сколотил в твоей любимой Швеции в ту пору, когда другие стрелялись, кидались под поезда, выходили в окна, травились, топились и вешались?..
Я был в курсе. Мой друг Даг Хартелиус (будущий первый секретарь посольства Швеции в СССР, а ныне чрезвычайный и полномочный посол) раздобыл для меня в Гётеборге материалы о деятельности Аристотеля Сократеса Онассиса в Швеции и Норвегии в 1930-х годах.