Они были первыми
Шрифт:
– Господин адмирал! – вдруг воскликнул Штольце. – Одного такого связного, я думаю, мы уже нашли!
Канарис бросил на Штольце вопросительный взгляд.
– И кто же это? – спросил он.
– Некто, Анджей Скавронский… – ответил Штольце. – Месяц назад подполковник Шмальцшлегер из штаба «Валли» прислал нам на него запрос. Он попросил проверить его личность. Мы показали его фотографию представителям русской эмиграции в Париже и Берлине и те вдруг опознали в нём сотрудника НКВД Павла Владимировича Горбенко. Бежавшие четыре года назад из Карелии в Финляндию господа Борислав Мечик и Андрей Козловский встречались с ним в Минске в начале тридцатых. Он вел их следственные дела по обвинению в терроризме и антисоветской деятельности. Начиная с лета прошлого года, Горбенко под видом брата, проживающей
Канарис в задумчивости прошелся по кабинету.
– Очень интересная информация. – сказал он. – И откуда ездит господин Скавронский к своей сестре? – спросил Канарис.
– Из Гродно… – ответил Штольце.
Канарис снова подошел к карте, долго рассматривал её и затем спросил:
– Неужели русские настолько не профессиональны, что не знают азов разведки? Связников надо, как можно чаще менять, чтобы те не примелькались противнику!
– Возможно, после репрессий, в НКВД осталось слишком мало опытных сотрудников, – ответил Штольце. – Наверное, поэтому Горбенко продолжает ездить к своей сестре.
Значит, наша цель – Гродно! – убеждённо сказал Канарис. Он повернулся к Штольце. – Срочно свяжитесь со штабом «Валли». – приказал он. – Пусть готовят диверсионную группу для захвата архива. Я уверен, что он находится в городе. И передайте подполковнику Шмальцшлегеру, что это личный приказ фюрера.
– Слушаюсь, господин адмирал! – вытянувшись, ответил Штольце.
Польша. Сувалки. 20 июня 1941 года…
Поезд из Балинки прибыл в Сувалки поздно ночью. Ехавшие в одном купе Анджей Скавронский и Клаус Визенталь сошли на перрон и дружески попрощались. Изобразив на лице улыбку, Горбенко пожал руку Визенталю и, пожелав ему счастливого пути, быстрым шагом направился к пролеткам, стоящим на площади перед вокзалом. Выбрав среди них самую старую и, значит самую дешевую, Горбенко сел в нее и приказал кучеру отвезти его на Госпитальную улицу. Здесь в доме номер семь жила Зося Скавронская. Он был рад, что, наконец-то, отделался от назойливого немца, который всю дорогу до Сувалок рассказывал ему анекдоты и разные смешные истории из жизни руководителей Третьего рейха.
По дороге на Госпитальную улицу Горбенко незаметно оглядывался, чтобы проверить – следят ли за ним или нет? Пока слежки не было, и он позволил себе немного расслабиться, чтобы обдумать план дальнейших действий. Встреча с Зосей была отвлекающим маневром для немецких контрразведчиков, если те всё же охотятся за ним. Такой вариант Горбенко не исключал, хорошо понимая, что слишком долго находился в поле зрения «Абвера» и СД. Но на все его предложения послать в Польшу кого-то другого, руководство отвечало, что такого человека сейчас нет и, что его легализация потребует слишком много времени. Это хорошо понимал и сам Горбенко. После тысяча девятьсот тридцать седьмого года практически весь состав белорусского НКВД сменился, и теперь в управлении работали лишь молодые сотрудники, не имевшие опыта оперативной работы. Несмотря на то, что Горбенко был полностью реабилитирован после двухлетнего заключения, только настойчивость его начальника капитана Матвеева смогла убедить руководителей республиканского НКВД разрешить ему выезжать за границу.
Отношения между Германией и СССР стремительно ухудшались. Обстановка на границе накалялась с каждым днём и из Москвы постоянно запрашивали, собранную приграничной агентурой информацию. В этот визит Горбенко надо было встретиться с руководителями сети – «Жаном» и «Малышом» и передать им пришедшее из Москвы сообщение особой важности. Весь прошедший день в Гродно постоянно звонили из центрального аппарата НКВД и настоятельно требовали, чтобы сообщение было передано, как можно быстрее. Именно поэтому, несмотря на всё возрастающую опасность провала, Горбенко снова пришлось поехать в Сувалки. Он потер ладонями утомленное бессонницей лицо и посмотрел на часы. Было половина десятого вечера. Связь с «Жаном» и «Малышом» была назначена на утро следующего дня. «Надо успеть выспаться, чтобы завтра чувствовать
Варшава. Сулеювек. 20 июня 1941 года…
Телефонный звонок из штаб-квартиры «Абвера» застал подполковника Шмальцшлегер в ночном казино за игрой в карты. Он держал банк и уже прикидывал в уме сумму выигрыша, когда подошедший официант протянул ему листок бумаги, на котором была написана просьба дежурного офицера штаба «Валли» срочно позвонить в Берлин. Уединившись в одной из комнат казино, Шмальцшлегер набрал указанный в сообщении номер телефона. К своему величайшему удивлению, он услышал на другом конце провода голос адмирала Канариса.
– Доброй ночи, подполковник! – поздоровался тот с ним.
– Доброй ночи, господин адмирал! – ответил растерянным голосом Шмальцшлегер.
– Вы откуда звоните? – поинтересовался Канарис.
Шмальцшлегер на секунду задумался, но затем все же решил не кривить душой со своим шефом.
– Я звоню вам, господин адмирал, из ночного казино… – смущенно ответил он.
– Так я и думал! – усмехнулся Канарис. – Ладно, подполковник, гуляйте, – успокоил его он. – Эта ночь у вас будет последней, когда вы сможете это делать. – Канарис сделал паузу. В телефонной трубке было отчетливо слышно тяжелое дыхание Шмальцшлегера. – Почему, хотите спросить вы? – задал вопрос Канарис и затем сам же ответил на него. – Сегодня фюрер принял окончательное решение напасть на Россию. Завтра ровно в час дня в войска будет передан условный сигнал – «Дортмунд»!
Шмальцшлегер продолжал молчать, словно не осознавая, услышанное им. Наконец, он оправился от волнения и сказал:
– Господин адмирал, штаб «Валли» готов выполнить любой ваш приказ!
Это хорошо, подполковник, – ответил Канарис. – Но сейчас вам предстоит выполнить не мой приказ, а приказ фюрера!
– Я вас внимательно слушаю, господин адмирал! – насторожился Шмальцшлегер.
– Сегодня на совещании фюрер приказал мне, как можно быстрее ликвидировать разведывательную сеть русских на территории генерал-губернаторства. – сказал Канарис. – Когда начнутся боевые действия, она может затруднить нашим войскам продвижение на восток. Чтобы сделать это без особых хлопот, я решил воспользоваться опытом Польши. Надо захватить в Гродно архивы НКВД, в которых наверняка есть сведения об агентах на территории генерал-губернаторства.
– А почему именно в Гродно? – удивленно спросил Шмальцшлегер.
– По вашим сообщениям, подполковник, получается, что именно оттуда приезжают связные. – пояснил Канарис.
– Вы имеете в виду Горбенко? – спросил Шмальцшлегер.
– Да, именно Горбенко! – ответил Канарис. – Вряд ли человек с таким опытом будет регулярно приезжать в Сувалки только для того, чтобы посмотреть, что там происходит. Для такой задачи не нужен кадровый сотрудник НКВД. Достаточно обыкновенного осведомителя. К тому же он всегда едет по одному и тому же маршруту. Значит, сам разведкой не занимается, а получает информацию от кого-то другого. И раз конечный пункт его маршрута – Гродно, значит там и надо искать картотеку русских.
– А вы знаете, господин адмирал… – вдруг вспомнил Шмальцшлегер. – Именно сегодня Горбенко приезжает в Сувалки!
Значит, само провидение за нас! – радостно воскликнул Канарис. – Видимо подполковник вам не удастся сегодня ночью закончить партию в «бридж». Когда он уезжает обратно? – поинтересовался адмирал.
Шмальцшлегер напряг память и затем ответил.
– Разрешение у него заканчивается завтра ровно в полночь.
– Горбенко ни в коем случае не должен вернуться в Россию. – приказал Канарис. – Задержите его завтра на нашей территории. Война начнется двадцать второго июня в три часа тридцать минут. Я думаю, что арестовать его можно будет уже часов в восемь вечера. Все равно официальные русские власти за оставшееся время ничего не смогут предпринять для его защиты. К тому же он находится на нашей территории с документами не на свое имя, а на имя Анджея Скавронского. То есть с фальшивыми. После ареста, срочно доставьте Горбенко в Берлин. Наши специалисты по допросам заставят его заговорить. Все, подполковник. Жду от вас завтра хороших новостей.