Они мечтали (Сборник рассказов)
Шрифт:
Самообладание вернулось ко мне лишь когда аудитория была пуста. Мои ученики уже давно погрузились в свои послеуниверситетские заботы. Все, кроме одного. Я знал, что он ждёт меня на стоянке.
Дальше всё было так размыто, так неправдоподобно, так нелогично, словно сон буйного шизофреника, наколотого успокоительным. Мелькали лица, мелькали места, мелькали ступеньки, осклизлые кирпичи в стенах и фонари, скипетры, факелы и фонтаны, уродливые статуи и ледяные объятья смерти…
Мы стояли посреди мрачного подвального помещения. С потолка свисала, покачиваясь, лампочка, вырывая из темноты
Тебе следует выпить… Пей. Пей, я тебе сказал! Пей эту дрянь! Ну же, чего не жмёшь на курок? Пей! *громкие хлопки, похожие на выстрелы из пистолета*
Ха-ха-ха! Видишь, как быстро затягиваются мои раны? Все пули растворятся в моём теле через некоторое время. Ты не оставил мне выбора: сядь, пей!
Вот и прекрасно. Это тебе послужит хорошим уроком, хоть мне и не хотелось применять на тебе свои демонические силы. Я надеялся, что в твоей башке больше мозгов, чем в головах твоих предшественников! Кстати, ты сидишь в кресле из их кожи, и пьёшь из черепа одного из них… Но я больше не хочу ждать. Мне придётся набраться терпения и рассказать тебе всё до конца.
– Torpe sub rate umbrarum!2 – прокричал мой поводырь в мире теней.
Его помощники привязали меня к алтарю. Я не сопротивлялся. Я не мог сопротивляться. Но самое ужасное – я не хотел сопротивляться…
– Dolor in te est!3 – воздел руки к электрической лампочке мой поводырь. Лампочке? Нет, сейчас она была выщербленной луной, выкрашенной по краям свежей кровью ангелов, и не подвальное помещение было нам укрытием – это была тайная поляна Лысой горы (понимание этого просто влилось в моё сознание с видом зловещей луны и дрожащих от страха звёзд).
– Dolor in te est! – вторили его помощники и вычертили что-то на моём теле острыми, как тысяча бритв, кинжалами. Адская боль растеклась по моему телу огненными струями. Я пытался закричать, но тело вмиг парализовало – острия кинжала были смазаны какими-то наркотиками. Я не мог пошевелить ни одним мускулом: даже не мог моргнуть. Мои распахнутые в ужасе глаза так и глядели на ночное небо. А боль не прекращалась. Какая же адская то была боль!..
– Domini umbrarum, ego vos apello et aperio janua vobis!4 – в бешеном сатаническом трансе прокричал мой поводырь в мире теней.
Вспышка кровавого огня. Невыносимая боль. Застывший в недрах души крик. Безнадёжность. Пропасть. Лечу. Падаю. Умираю. Рождение Зла. Боль. Невыносимая боль. Кровавые слёзы брызжут из пустых глазниц черепов. Личинки и черви пожирают гнилую плоть. Мясо отслаивается от костей. Кровавые оргии. Богомерзкие твари. Всепоглощающий мрак…
Что было дальше? Хм… если бы я мог ответить на этот вопрос…
Меня разбудил будильник. Домашний будильник, мать его! Я был у себя дома, лежал в постели голый. Моя аккуратно сложенная одежда лежала на тумбе. Был ли это сон? Нет, не был…
Я вскочил с кровати и подошёл к зеркалу. То, что увидел, заставило застыть кровь в жилах, если, конечно, это ещё можно было назвать кровью… Тело покрывали уродливые шрамы – Пиктограммы Зверя (да, я покопался в кое-какой литературе и с ужасом понял что они означают). Мне бы следовало удивиться тому, что раны так быстро затянулись: обычно до таких устоявшихся шрамов требуются годы. Но после всего, что со мною стряслось – верилось абсолютно во всё. Даже в того уродливого монстра, в то порождение сатанинских сил, что глядело на меня из зеркала, стоило мне моргнуть. И ведь как странно: на его теле были те же пиктограммы, вот только они горели адским пламенем.
Я закрыл глаза и всмотрелся в чудовище, а чудовище всмотрелось мне в ответ…
Это был я! Господи, помоги мне, это было то, во что меня превратили на шабаше!..
В моём доме не было Библии! Крестик, да, меня с ним крестили! Куда же я его задевал?.. Я рылся по ящикам, полкам, шкафам, карманам одежды и нашёл его! Маленький серебряный крестик на серебряной цепочке. Я надел его на шею… Но монстр из зеркала лишь ухмылялся. "Обратного пути нет, друг" – сказал он мне моими устами…
"Нет, ублюдок, есть!" – в ярости забрызгал слюной я в ответ и побежал на кухню. Разделочным ножом я перерезал себе горло, но лишь забрызгал кровью стол (кровь, кстати, я потом долго оттирал…) – рана срослась за считанные секунды. И даже боль была с каким-то сладковато-гнилостным привкусом. Тогда я наглотался крысиной отравы, которую заблаговременно купил для дачного подвала. Внутри всё горело, но этот смертоносный жар был приятен и свеж…
В отчаянии я повалился на пол и расплакался. Я до боли сжимал веки, пытаясь убежать от чудовищной реальности, но то, что виделось под ними – было намного страшнее её.
Я видел правду.
Я могу видеть то, что открыто лишь великим провидцам и колдунам. Незрячим взглядом я проникаю в самую суть вещей. Я вижу голые души людей, я понимаю их страхи, я упиваюсь их грехами, их порочной похотью, сокрытой трусливой плотью.
Я содрогаюсь от понимания, что всё это – лишь мизерная частичка того, на что способно моё проклятое естество…
В дверь позвонили. Меня передёрнуло: на электронных часах было ровно девять вечера, суббота. Злата!
Я не поднимался с пола, надеясь, что проститутка уйдёт. Но не такова Златка – увиливать от прямых рабочих обязанностей она не привыкла. Её настойчивый пальчик всё жал кнопку дверного звонка. Тем временем моё тело всё сильнее разгоралось огнём похоти. Я понял, что не в силах бороться с демоном в себе, уже когда она вошла в коридор.
Как это обычно бывало, Злата сухо кивнула мне в знак приветствия и направилась в спальню. Кажется, наличие чудовищного шрама на моём теле её ничуть не смутило – или она очень искусно это скрыла. Златка сняла с себя всё, оставив только красные чулки, так сильно меня возбуждающие (думаю, не только меня, но и подавляющее большинство её других клиентов). С самого пробуждения я не одевался, так что и снимать с себя мне ничего не пришлось. Златка одела мне ртом презерватив, и продолжила делать минет. Вскоре я прервал девушку, раздвинул стройные ножки в чулках и вошёл в неё. Она стонала, шепча мне на ухо, что никогда ещё он не был таким большим… А потом я отгрыз ей голову, кончил на ужасную, хлыщущую кровью рану и съел её левую грудь…