Они мечтали (Сборник рассказов)
Шрифт:
– Перекур? – раскрасневшийся Сеня всадил лопату в сугроб и разогнул спину, одновременно разминая задубевшие пальцы и косясь на Мишу.
– Ты ведь знаешь, что я не курю, – набычился тот и продолжил копать.
– Я вообще не с тобой разговариваю, – буркнул Сеня и зашарил руками в лыжных перчатках по карманам бушлата. Нащупал пачку "Примы" – конечно же, без фильтра. Ветра не было, поэтому Сеня рискнул снять перчатку с правой руки. Быстро, пока голые пальцы не успели окоченеть от холода, он выудил из пачки папиросу и воткнул её себе в рот.
– Скажешь хоть слово, я тебя урою, – испепеляюще поглядел Сеня на Мишу, который еле сдерживался, чтоб не заржать во всё горло.
– Да всё нормально, с кем не бывает, ах-ха-ха! – не выдержал Миша и разразился злорадно-сочувствующим смехом.
– Я тебя сейчас… – начал было тираду Сеня, но уж слишком озорно болталась папироса на его шевелящихся губах. Нарастающий, словно лавина, Мишин гогот перекричать было невозможно.
А вообще – этот смех был сквозь слёзы…
Сеня хотел перейти от слов к делу, и уж было замахнулся лопатой на товарища, как Миша мгновенно затих и взмолился о пощаде.
Воцарилась тишина. Её не прерывал шорох разгребающей снег лопаты, её не подмачивал вой ледяного ветра, её не сбивали слова, слетающие с губ. Разве что дразнило тяжёлое дыхание и учащённый стук двух работающих на пределе сердец…
– Прости, у меня нервы сдали… – нарушил тишину Миша, косясь на лопату, которой мог отгрести по голове.
Сеня ничего не ответил. Папироса всё так же липла к его губе.
Миша подошёл к нему, снял перчатку, осторожно поправил папиросу, извлёк из кармана бензиновую "зиппо", лихо щёлкнул ею и поднёс пламя.
– И у тебя всё это время была "зиппо"? – выпуская дым из лёгких, спросил Сеня.
– Ну да… – Миша застенчиво заковырял ногой.
– И всё это время ты просто смотрел, как я мучаюсь со спичками? – выпучил глаза Сеня. – И ничего не делал?
– Ну да… – ещё более застенчивей заковырял ногой Миша.
– Дай сюда, – приказал Сеня.
Миша послушно протянул зажигалку товарищу. Выхватив её, Сеня со всего маху въехал Мише под глаз.
– Ай, блин, больно! – Миша зачерпнул с земли снег и приложил к ушибленному месту. Его лицо приняло плаксивый вид. – Надоел руки распускать.
– Я тебе надоем, – наигранно сварливо ответил Сеня, довольно разглядывая серебрящийся на зимнем солнце трофей.
Зажигалка нашла свою обитель в верхнем кармане бушлата Сени. Папироса была докурена. Перерыв окончен – нужно вновь браться за лопаты…
Поднялся ветер, неся на своих крыльях острые ледяные крупицы. Они больно бились об лицо, а если попадали в глаз… Сеня натянул до шеи длинную вязаную шапку с прорезями для глаз и рта аля-спецназ. Миша так и остался в шапке-ушанке, с перевязанными под подбородком ушами. Просто повернулся спиной к ветру и продолжил работу, хоть от ледяных крупинок это спасало плохо.
– Так в чём, всё-таки, смысл нашей бренной жизни?! – попытался перекричать зловещий свист ветра Миша.
– А? – не расслышал Сеня.
– Говорю, блин, в чём сила, брат? – сделал потугу пошутить Миша.
– Чего? Горобин в чилабат?
– Ты издеваешься?! – Миша прокричал это прямо на ухо товарища.
– Сам ты издеваешься! Не слышно нихера! – ответствовал криком на ухо Миши Сеня.
– Да ну тебя! – махнул рукой Миша и продолжил копать снег.
Ветер через какое-то время стих. Вновь воцарилась морозная тишь.
– Устал я что-то, – признался Сеня и бросил лопату.
– Я тоже, – поддакнул Миша и повторил жест товарища.
Сеня поглядел на Мишу так, как обычно глядел: как на неизлечимого душевнобольного. Собственно, он товарища таковым и считал…
Усевшись на сугроб, закурив папиросу свежеотобранной "зиппо" (при этом даже умудрившись не отморозить пальцев), Сеня заговорил:
– Ты, Миша, не прав. Не стоило тебе костёр под бензобаком нашей фуры разводить. Ну да, бензин замёрз. Да, я не противился. Но ты-то, Миш, ты-то чем думал?
– Костёр под бензобаком? – Миша почесал затылок через шапку-ушанку. – Что-то такое в голове крутится… Но не припомню точно, уж извини.
– Костёр под бензобаком? – на этот раз почесал репу Сеня. – И действительно, в голове крутится что-то смутное…
– Я вот что хочу спросить, – начал Миша. – Чем люди живы?
– Ась? – Сеня как раз подкуривал новую папиросу от бычка прошлой. – Что говоришь?
– Нет, ну в самом деле, почему ты так несерьёзно ко мне относишься? Что я тебе такого сделал?
– Ну не обижайся, глупыш, не дуйся, – съязвил Сеня.
– Да ну тебя, придурок! – истерично выкрикнул Миша, поднял со снега лопату и зашагал прочь.
– Ты куда, дурень? – в голосе Сени прозвенела тревога.
– От тебя, долбня, подальше!
– Ты ведь пропадёшь без меня. Куда ты идёшь? Зачем этот цирк? Ведь побродишь-побродишь, и назад вернёшься.
Ничего не отвечая, Миша ускорил шаг.
Сеня пустился следом. Догнав его, он злобно заговорил:
– В чём смысл нашей бренной жизни? Ты ведь это хотел узнать?
Миша остановился и полными душевной боли, но в то же время и надежды глазами поглядел на товарища.
– В чём смысл? – продолжал Сеня. Его глаза приняли зловещий оттенок. – Смысл в том, что мы копаем этот грёбаный снег, чтоб не замёрзнуть насмерть. Мы одни здесь. А самое ужасное – я и забыл, сколько дней назад последний раз ел! Вот тебе смысл "нашей бренной жизни", придурок Миша! Мы с тобой скоро подохнем. Ещё денёк-другой, и я сойду с ума от голода, забью тебя лопатой, а потом буду питаться твоими останками. Это продержит меня ещё недельку-другую. А потом я окоченею и подохну следом за тобой. Ну как тебе такой смысл, а?