Они пришли с юга
Шрифт:
Мартин задрожал всем телом; глядя на револьвер, он подумал: «Сейчас я вырву у него оружие и всажу ему пулю в лоб». Но тут Юнкера схватил за руку немец, тот самый, что все время кашлял.
– Брось, – сказал он. – Фрау хочет угостить нас кофе, что ж тут плохого?
Немцы получили по чашке кофе и после этого заметно смягчились. Один из них даже сказал по-немецки:
– Беспорядок, знаете, это не так страшно, вы быстро все уберете!
– Что такое он говорит? – спросила Карен.
– Он говорит,
– Ну, конечно, – кивнула мать.
Немцы похвалили также ванильный пирог, который испекла Карен. Один Юнкер отказался от всего и, сидя в стороне, с ненавистью глядел на мать и сына. Не дожидаясь приглашения, он допил последнюю бутылку пива.
Грохнул взрыв на «Алето» и разнесся по городу, сотрясая все улицы и дома. Тарелки в буфете и те зазвенели. Опустив на стол чашки с дымящимся кофе, немцы прислушались.
Юнкер швырнул бутылку на пол, вскочил на ноги, бледный как мел.
Взрывы продолжали грохотать, и при каждом взрыве немцы едва заметно вздрагивали.
– Лидице, Орадур – вот что надо этой сволочи! Вот единственное, что они понимают! – прошипел Юнкер. Резко повернувшись к Мартину и Карен, он завопил: – А ну, к стенке, живо! Не желаю глядеть на ваши жидовские морды! Довольно церемоний!
Матери и сыну пришлось повиноваться.
– Стой как следует, балбес! – тут же крикнул Юнкер и больно стукнул Мартина по затылку, так что тот ударился лбом о стенку.
Долго-долго продолжалась эта пытка. Наконец Юнкер сказал по-немецки:
– Пойдем отсюда! Негодяев предупредили, не то они уже давно были бы здесь!
– Гм, да, пожалуй, – откликнулся немец и, кашлянув, сплюнул в умывальник.
– Что они говорят? – шепотом спросила Карен.
– Кажется, уходят, – шепнул Мартин. В дверях Юнкер обернулся и крикнул:
– Мы спустимся вниз и там подстережем вашего сына! Мы застрелим его, как только он покажется! Размозжим ему голову, так что кровь брызнет на стены дома! Ха-ха-ха… А вы, мокрицы несчастные, не сходите с места, а не то мы вернемся и вспорем вам животы!
Злобно смеясь, он закурил новую сигарету и вышел, не затворив за собой дверь.
Якоба и в самом деле предупредили, что ему нельзя возвращаться домой. Жители заднего двора расставили своих часовых по всему кварталу.
Пересекая двор, четверо гестаповцев не подозревали, что шагают по краю пропасти, – дула двух автоматов неотступно сторожили их. Если бы они взяли с собой заложников, им бы несдобровать.
Последние два часа весь двор жил в неослабном напряжении, казалось, бешено колотилось одно огромное человеческое сердце.
Поднявшись в свою квартиру, Якоб сказал домашним:
– Мы с радостью застрелили бы этих четырех бандитов, но сперва надо было увезти отсюда вас обоих! Кроме того, я боялся, как бы они не учинили расправу над нашими соседями!
Увидев, что творится в доме, он окончательно рассвирепел:
– Гады проклятые! Знал бы я это раньше, я погнал бы их наверх прикладами и заставил все убрать. – Вот свиньи!
– Где Вагн? Скажи, не случилось ли чего с ним? – спросила Карен.
– Вагн в безопасности, – успокоил ее Якоб. – Мы послали своего человека в пивную, там он и сидел, твой Вагн, и ворковал со своей Пией. Девушка сразу же закрыла лавку, они сели в поезд и уехали в Хадсунд, к ее родителям.
– Вот это хорошо! – вздохнула Карен.
– Но вам тоже больше нельзя здесь жить, – сказал Фойгт.
– А куда же нам деваться? – спросила Карен, оглядывая свое разгромленное жилье. Она сразу же засуетилась и начала прибирать, а Мартину велела повесить одежду на плечики. Постучались соседи, предлагая свою помощь. Соседка зашла на кухню и тут же выскочила оттуда с криком:
– Боже пресвятой, Карен, неужто ты поила этих гадов кофе?
Хотя они были измучены тяжким потрясением, женщины рассмеялись и весело болтая, принялись за дело.
В тот же вечер друзья снесли в машину белье, одеяла и другие вещи Карлсенов, и они побрели по мокрым от дождя улицам к Гудрун.
Там их ждала добрая, сердечная встреча.
Отныне у них больше не было своего дома. И все же их не покидало ощущение счастья. Карлсенам отвели комнату, в которой стояла всего одна кровать. Мартину пришлось спать на полу, завернувшись в коврик.
Когда все легли, Карен прошептала:
– Только сегодня я поняла, что не все потеряно в моей жизни. Лауса нет – это так, но у меня остались два младших сына, и ты остался со мной, мой Якоб!
Муж и жена поцеловались.
Мартин в темноте заморгал глазами, которые неизвестно почему предательски увлажнились. Немного погодя Карен прошептала:
– Кажется, мальчик заснул. Да, мальчик спал крепким сном.
Глава двадцатая
Вот он! Держи его! Это один из них! – раздались крики.
Толпа разъяренных людей – многие в замасленных рабочих спецовках – бросилась вдогонку за человеком, на которого пало подозрение.
Беглец – высокий, худой, темноволосый, в поношенном костюме – мчался, не разбирая дороги. Лицо его было искажено страхом. Волосы влажной прядью свисали на одно ухо. Судорожно пригнувшись, он тяжело и прерывисто дышал открытым ртом. Все так же бегом он пересек пустынную площадь, но, споткнувшись о край тротуара, беспомощно взмахнул руками и, не проронив ни единого звука, растянулся на каменной мостовой.