Они пришли с юга
Шрифт:
– Зачем немцы убили его? – размышлял Мартин, хотя знал, что на этот вопрос он не найдет ответа. Несчастный велосипедист случайно очутился на улице, по которой случайно проезжали фашисты, и чисто случайно именно он оказался их жертвой, как не раз бывало.
Он знал, что другого объяснения нет, и все же это не укладывалось у него в голове. Утром в местной газете появится лаконичное сообщение – не более семи строк – о том, что такой-то вчера вечером, возвращаясь домой с работы по главной улице, был обстрелян из проезжавшей мимо автомашины. Раненый скончался раньше, чем его привезли в больницу. Виновных задержать
Террористические убийства, которые совершались по приказу главной квартиры немецкой армии, были теперь столь обычным и будничным явлением, что люди почти свыклись с ними. Одна за другой волны фашистского террора прокатывались по стране, унося самых достойных, самых благородных мужчин и женщин. Жизнь превратилась в лотерею, в любой момент можно было ждать самого худшего.
Вернувшись в мясную лавку, Мартин рассказал Борку о том, что видел на улице.
– Эх, – сказал Борк, – я бы с радостью взял самый большой топор да раскроил череп первому попавшемуся немцу. Ничего, брат, не унывай, будет и на нашей улице праздник.
На третьи сутки Якоб вернулся домой.
– Здравствуйте, – сказал он.
– Здравствуй, отец. Хочешь кофе? – спросила Карен.
– Да, спасибо.
– Ты останешься с нами? – спросила она.
– Да, – ответил он и со вздохом добавил: – Фойгт умер.
Жена и сын молча взглянули на него. Мартин всхлипнул. Ему казалось, что тишина, вдруг воцарившаяся в комнате, оседает на пол мелким, противно моросящим дождиком. Он словно наяву увидел огромную фигуру Фойгта, его веселые глаза, курчавые седеющие волосы и едва не разревелся. Глотая слезы, Мартин всеми силами старался думать о чем-нибудь другом, хотя бы о том человеке, которого сегодня убили у него на глазах. Смерть этого неизвестного потрясла и возмутила его, но то, что случилось с Фойгтом, казалось, совсем испепелило его душу.
– Мы похоронили его этой ночью на кладбище, – сказал Якоб и вздохнул. – Красный Карл произнес речь над его гробом. Что ж, теперь он по крайней мере избавился от своих мучителей.
И Якоб рассказал, как убили Фойгта. Все сидели молча, не шелохнувшись, и слушали его рассказ. На всю жизнь они запомнили каждое его слово.
Фойгта схватили в подвале булочной, где была припрятана часть боеприпасов. Как раз в это время он смазывал винтовки и автоматы. Рядом стоял помощник пекаря и месил тесто.
– Черт побери, – сказал ему Фойгт, – нельзя без конца держать оружие в булочной!
И тут вдруг раздался такой стук в дверь, что оба они сразу все поняли.
– Кто там? – крикнул Фойгт. Ему ответили автоматной очередью. Фойгт тотчас же схватил свой автомат, вставил обойму и дал ответную очередь. Завязалась ожесточенная перестрелка. Помощнику пекаря удалось пробраться на чердак и убежать по крышам. Фойгт успел крикнуть парню, что сейчас последует за ним. Но его ранило, и он был не в состоянии двинуться с места. И все же он продолжал обороняться в течение получаса. Люди, жившие по соседству, рассказывали потом, что два гестаповца были убиты в перестрелке.
Фойгта все же схватили и увезли в гестапо. Два дня о его судьбе ничего не было известно, а затем в больницу привезли труп без одежды – какой-то крестьянин нашел его на своем заснеженном поле поблизости от проезжей дороги. В больнице труп опознали, убедились, что это Фойгт. В теле у него сидело двенадцать пуль, но врач сказал, что умер он от пыток. Видно, гестаповцы совали дула револьверов в раны Фойгта. В одной из ран торчал окурок сигареты. Хоронили Фойгта ночью, на кладбище, и Красный Карл произнес речь над его могилой.
Никто больше ничего не стал спрашивать. Когда Якоб умолк, в комнате надолго воцарилась тишина. Но и позднее, когда молчание было нарушено, никто не произнес имени Фойгта.
Якоб совсем потерял покой – он перестал есть и день ото дня заметно худел. По ночам он не спал, ворочался в постели с боку на бок или лежал неподвижно, уставившись в темноту воспаленными от бессонницы глазами, и лихорадочно обдумывал все одно и то же.
Временами он вставал, наливал себе воды и пил, затем грузно опускался на стул и долго сидел, уронив голову в ладони. Потом он закуривал и с сигаретой в зубах метался от стены к стене, точно затравленный волк.
– Ступай ложись, – ласково говорила ему Карен, – может, тебе удастся заснуть…
– Да, да, сейчас лягу, – отвечал он.
Он зажигал новую сигарету и ложился в постель, даже не натянув на себя одеяло. Так он лежал, слушая тиканье часов во мраке. Потом он гасил сигарету и поворачивался на бок ствердым решением заснуть. Возможно, ему и в самом деле удавалось задремать, но он тут же просыпался, словно его толкнули в спину. До предела напрягая зрение и слух, он старался услышать, увидеть, не поднимается ли кто по лестнице, не зажгли ли в нижнем этаже свет, но все звуки заглушало тиканье проклятого будильника, которое отдавалось в его ушах адским грохотом, точно кто-то ударял молотом по железному листу.
Мысли Якоба беспрестанно кружили вокруг одного: надо что-то предпринять, что-то надо сделать. Карен ухаживала за ним, как могла, старалась кормить его получше, даже поила его по вечерам пивом, но он словно не замечал всего этого. Лицо его осунулось и постарело, временами у него непроизвольно подергивались углы губ. Он почти не разжимал рта. Даже передачи английского радио не вызывали у него прежнего интереса. Смерть Фойгта не давала ему покоя.
Однажды Мартин забежал после занятий домой, чтобы оставить портфель и перекусить до работы. Дома был Якоб – он брился. Мартин удивился, что застал отца дома в такое время дня, но ничего не сказал, а только исподтишка наблюдал за ним. Побрившись, Якоб протер лицо спиртом и глицерином. Было видно, что он побывал у парикмахера, его волосы были коротко подстрижены.
«Значит, он сегодня не ходил на работу», – подумал Мартин. Он едва не улыбнулся при мысли о том, что Якоб способен отлынивать от своих обязанностей.
– Разве тебе не пора к Борку? – спросил Якоб, бросив взгляд на будильник.
– Сейчас иду, – ответил Мартин, но не торопился уходить.
Якоб собрал бритвенные принадлежности и положил на место, вытер тряпкой стол, затем достал из комода чистую рубашку и надел.
Подойдя к подоконнику, он вдруг поднял его; под ним открылся тайник, о существовании которого Мартин не подозревал. Вынув оттуда два пистолета, Якоб положил их на обеденный стол, разобрал, проверил, все ли в порядке, затем снова собрал.