Они пришли с юга

Йенсен Йенс

– Не распускай сопли! Вперед, ваше высочество!

– Давайте утопим его в порту!

– Да нет, товарищи, так нельзя!

– Вперед, мерзавец! Шагом марш! – И пинок заставил его плестись дальше.

* * *

Мартин выбрался из толпы и, минуя одну улицу за другой, вернулся на рыночную площадь, откуда началась погоня за спекулянтом. У опустевшей бензоколонки стоял его казенный велосипед, Мартин вскочил на него и поехал по направлению к обувному магазину.

«Черт побери, какая жалость, что приходится работать

в такой день, когда в городе столько интересного!» – подумал он с обидой.

Мчась на велосипеде по главной улице, Мартин снова встретил толпу. Сотни разъяренных людей заполнили мостовую и остановили весь транспорт.

Впереди шагал кузнец в залатанном синем комбинезоне. Вслед за толпой бежала ватага орущих мальчишек, к которой присоединялись случайные прохожие. Мартину тоже не терпелось побежать за ними, но чувство долга взяло в нем верх над любопытством.

Остановившись у тротуара, он пропустил мимо себя огромную людскую толпу; отдельные выкрики долетали до его ушей.

– Айда в притон, ребята! Разгромим притон!

– Ха-ха-ха, давайте вытащим из притона Синюю Голубку!

– Ты что, спятил? Разве можно так избивать человека!

– Будто уж ты сам не покупал сигарет на черном рынке?

– Никогда в жизни!

– Заткнись, брехун!

– Ребята, шакалы уже бегут из города!

– Мы нашли целый склад ворованного добра: сигареты, велосипедные шины, дамские чулки – все первый сорт!

* * *

Ярость горожан пылала с самого утра. Много крови было пролито, много счетов сведено в этот день. Не день – а сплошной взрыв людского гнева.

И натерпелись же люди с тех пор, как немцы арестовали полицию! Жители городка прятались за толстыми дверями, оберегая квартиры всевозможными замками, всякими задвижками и цепочками. Многие завели собак, другие организовали в домах отряды самообороны.

Однако бандиты с каждым днем лютовали все больше и становились все наглее: женщин, решавшихся выйти на улицу после наступления темноты, они раздевали донага, а затем гнали домой в чем мать родила. На следующий день несчастным предлагали выкупить свои вещи за большие деньги на черном рынке. И мужчинам тоже предлагали выкупать за невероятные суммы похищенные у них же велосипеды. Пытавшимся протестовать попросту грозили размозжить голову.

Сначала черный рынок казался безобидным уголком, где можно было купить сигареты, а также дополнительные продовольственные карточки. Но вскоре он превратился в настоящую биржу, где торговали любыми товарами, чаще всего ворованными. Бандиты преспокойно разгуливали на свободе, хотя их знал в лицо каждый встречный. Отряды самообороны делали все, что было в их силах, но бесчинства все равно продолжались.

Датчане, столько раз вступавшие в единоборство с немцами и часто одерживавшие над ними верх, досадовали на себя: неужто им не справиться с жуликами, орудующими на черном рынке, с этой заразой, угрожающей городу и не дающей гражданам спокойно спать по ночам?

– Поколотить бы их разик-другой, – толковали между собой люди, – да кто возьмется за это?

Возмущение росло, оно затаилось в каждом дворе и шипело, точно зажигательная бомба, готовая взорваться в любой миг.

Сегодня утром бомба взорвалась, после того как одна домохозяйка обнаружила, что пропало все белье, развешанное для просушки. Она поспешила на черный рынок и увидела, как спекулянты распродают ее добро еще влажным, прямо из корзины. Ей самой по обыкновению предложили выкупить его, у нее же совсем не было денег. Женщина с плачем побежала жаловаться мужу – одному из рабочих автозавода.

Спустя час восемьсот рабочих, вооруженных дубинками, пошли в атаку на черный рынок. Все это Мартин хорошо знал, как, впрочем, и все жители города.

Оставив велосипед во дворе обувного магазина, Мартин вбежал в заднюю комнату. Хозяин и фрекен Исхеп сидели за чашкой кофе и курили сигареты. Мартин остановился в дверях.

– Нет ли для меня какого поручения в городе? – спросил он, горя надеждой и нетерпением.

Хозяин не удостоил его даже взгляда. Между ним и Мартином в последнее время вспыхнула взаимная ненависть – они совсем не выносили друг друга. Мартин и сам не знал, откуда взялась эта вражда; наверно, он не так ходил, не так стоял, не так говорил, как надо, во всяком случае, хозяин терпеть его не мог.

Фрекен Исхей торопливо оправила на себе платье и улыбнулась мальчику.

– Да нет, можешь пока отдохнуть, – сказала она.

– Ладно.

– А что там в городе? Ничего нового?

– Да нет… то есть да, я видел, как били Черного Барона, знаете, самого главного спекулянта.

Хозяин повернул к нему бледное лицо.

– А ну, марш на склад! Я запрещаю тебе в служебное время шляться по городу и глазеть на дурацкие выходки черни! – крикнул он мальчику. Глаза его горели раздражением и злобой.

Однако Мартин не пошел на склад. Он тихо закрыл за собой дверь и присел на одну из ступенек лестницы. Здесь отчетливо было слышно каждое слово, произнесенное в задней комнате.

– Рабочие не должны хозяйничать в городе, – говорил хозяин, – для этого они слишком глупы!

– Конечно, ты прав, но все-таки спекулянты ужасно обнаглели, – отозвалась фрекен Исхей.

– Рабочие еще наглее спекулянтов! – крикнул хозяин.

– Наверно, я ничего не смыслю в политике, – примирительно сказала фрекен Исхей.

– Зато ты смыслишь в других делах, – с похотливым смешком проговорил хозяин.

– Перестань, Оге, здесь нельзя… Потерпи до вечера… Из задней комнаты снова донесся смешок. Мартин вскочил и пошел на склад.

Там он сердито толкнул ногой ящик с цветами из папье-маше, так что тот перелетел в другой конец комнаты, а затем плюнул толстому игрушечному гному прямо в переносицу.

Устроив себе довольно удобную лежанку на батарее, Мартин растянулся на ней во всю длину. Глядя на причудливый узор, который образовали пятна на грязном потолке, он бормотал про себя: