Они выбрали ночь
Шрифт:
– И где же этот самый мир находиться?
– Не так далеко. Достаточно обернуться, – продолжая копать, буркнул могильщик. – Но, к сожалению, банальной логикой ты не отыщешь путь к иному миру.
– Благодарю, но как мне кажется, пока еще рановато общаться с мертвецами и слушать советы Падших, – поблагодарил констебль, уже собравшись закончить этот разговор, и в подтверждение добавил: – Спасибо за содержательную беседу.
– Не за что, – старик надавил на лопату и откинул очередной пласт земли. – Как только поверите, приходите. Надеюсь, перо не даст вам слишком долго витать в небесах.
– Простите что? – Джинксу показалось, что он ослышался.
– Я говорю, последнее время здесь стало слишком мало птиц. Странно, не правда ли? – старик вновь улыбнулся, лишь на секунду остановившись, вновь вернулся к работе над свежей могилой.
– Безусловно, – задумчиво согласился собеседник, откланявшись.
3. глава – Не доверяй чужим словам.
После посещения Старого кладбища, у констебля остался неудачный привкус, словно его гортань наполнилась теми ужасными запахами, что сопровождали погребальные церемонии. Видимо, подобный незримый след оставался у посетителей некрополя в назидание, тем, кто считал, будто смерть никогда не отыщет его за каменными стенами Прентвиля.
Еще раз, остановившись у входа и покосившись на огромные семейные склепы, инспектор краем глаза заметил невысокую девичью фигуру. Склонив голову и спрятав лицо за черным платком, она оплакивала обреченную душу своего родича. Рядом, утешая несчастную, стоял пожилой худощавый мужчина средних лет. Одежда выдавала в нем морского волка, либо одинокого служителя маяка. Не скрывая эмоций, сопровождающий прикрывал единственный глаз, другой был скрыт повязкой.
Встретившись взглядом с девушкой, мистер Форсберг быстро отвел глаза.
Следовало как можно скорее покинуть это царство обреченности и уныния, в противном случае, трясина несчастья еще долго будет будоражить сны впечатлительного служителя закона.
Быстро свернув на ремесленную площадь, констебль постарался поскорее стряхнуть с себя шелуху недавних воспоминаний. При этом не мешало бы переодеться, и сжечь почти новый жакет, вместе с этим невыносимым запахом. Но сейчас, к сожалению, просто не было времени. Из головы ни как не выходили слова могильщика.
'Неужели он углядел в моем кармане воронье перо? Или я всего-навсего ослышался?' – терзался сомнениями констебль.
– Мистер инспектор. Мистер инспектор, – окликнули служителя закона.
Перед Форсбергом стоял Смотрящий, который прошлой ночью охранял труп Ларкиса Фрита. Смущенно переминаясь с ноги на ногу, он нервно теребил полицейский котелок.
– Стенли? Что вы здесь делайте?
– Мистер Форсберг, я искал вас повсюду, – голос Смотрящего заметно дрогнул.
– Вот как, – инспектор был явно удивлен. – Что же заставило вас…
– Вы были правы. Ну, на счет возницы. Это все не к добру. Тем более в праздник Порока. Такие вещи случайно не происходят. Это явное предзнаменование! – перебив собеседника, затараторил полицейский.
– Простите, я не совсем понимаю, – Джинкс почувствовал как стремительно забилось сердце.
Полицейский быстро закивал и, повернувшись, указал на дальнюю улицу, туда, где кончалась граница цивилизованного города, и начинался квартал Отрешенных.
– Прошу вас, не задавайте пока вопросов. Я покажу. Все покажу! Пойдемте.
Джинкс не стал спорить.
Стенли Фишбор был славным малым, отдавшим всю жизнь служению закону, и редко чесал языком почем зря, а стало быть, десять раз думал перед тем как заводить подобные разговоры.
Высокие трех этажные дома резко сменились, старыми заброшенными лачугами и каменными, покосившимися от времени торговыми постройками. В квартале Отрешенных царили свои правила, и служители закона редко чинили здесь произвол, разыскивая в здешних трущобах душегубов и разбойников. Все происходило иначе. Здешний мир сам выдавал полицейским неугодных лиц, дабы не нарушать временного перемирия. Избавляясь от слишком заносчивых, а может быть, излишне заигравшихся Отрешенных – преступный мир вырывал их из своего сообщества, словно гнилой зуб.
Мистер Форсберг не оправдывал подобную политику, но спорить с теми, кто уже давно захватил власть в Прентвиле, не имело никакого смысла. Город не одно столетие жил по своим правилам, а те, кому они не нравились, шел на корм рыбам или питал червей в сточных канавах.
Они свернули в один из закоулков и оказались в огромном тупике. Редкие окна, выходившие внутрь двора, были закрыты ставнями, а узкая деревянная дверь – крест- накрест заколочена досками. По углам лежали кучи старого, сгнившего мусора. Между дырами в осыпавшейся кладке бегали огромные крысы.
– Не самое приятное место, где мне когда-то приходилось присутствовать, – осмотревшись, подытожил мистер Форсберг.
– Ваша правда. Днем выглядит также жутко как ночью, – согласился Смотрящий. – Аж мороз по коже, когда представишь, что здесь произошло.
На лице инспектора застыл немой вопрос.
– Сейчас я все объясню, – заметив взгляд Форсберга, тут же отреагировал Стенли. – Мы прибыли сюда вчера за полночь, сразу после того, как гробовщик Лизри забрал труп возницы. Местные рыбаки сообщили, что здесь произошло убийство… Но на самом деле они ошиблись, поэтому случившемуся не дали огласки, а ограничились вызовом Смотрящего.
– И причем здесь господин Фрит? – поинтересовался констебль.
В ответ полицейский нервно закивал.
– Я такого не в жизть не видел. Здесь нашли юношу, совсем еще мальчик. Местные нашептали, что, мол, работал он по карманам, да иной мелочи. Ни с кем на дороге не пересекался, нравом был кроток. Ничего необычного. А тут…
– Что же в его смерти такого необычного? – не понял инспектор, внутренне ощущая некое беспокойство.
Привычного укола, острого пера не последовало, но внезапно, страшно разболелась голова. Где-то неподалеку раздались пьяные крики и глухие удары. Смотритель дернулся, нервно обернулся и, перейдя на шепот, продолжил: