Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

Фаритов Вячеслав Тависович

Вместе с тем, именно в кантовской философии трансценденция достигает высшей степени саморефлексии, открывающей пути самопреодоления. Уже в учении Гегеля мы находим открытую критику трансценденции не только по содержанию, но и по ее форме – критику теории двух миров.

Ницше, в отличие от Канта (а также и от Ясперса), не останавливается на границе позитивного, не ограничивается нахождением способов соотнесения с тем, что выходит за пределы позитивности (трансценденцией). Напротив, он настойчиво доводит любую позитивность до самоисчезновения, подвергая ее деструкции. В итоге создается впечатление, что его мысль тонет в безграничном горизонте: «Позитивное Ницше понимает не в обретающей плоскую определенность имманентности, а, скорее, в бесконечном горизонте, в неопределенной безграничности. Однако в то время как всякая обязательность отвергается, все ограниченные горизонты преступаются, идея позитивного фактически сходит на нет. <…> Когда после разрыва, после отрыва от всякой почвы, выброшенный в поток, увлекающий в море, Ницше хватается за идею вечного возвращения и другие становящиеся догматическими содержания, это происходит так, словно он спасается на льдине, которой предстоит растаять». [157] Используемые

Ясперсом метафоры почвы, моря и льда непосредственно отсылают к фрагменту из «Критики чистого разума», в котором Кант говорит о сфере позитивного опытного знания как о единственной для нас почве (Boden), окруженной обширным и бушующим океаном, «где туманы и льды, готовые вот-вот растаять, кажутся новыми странами и, постоянно обманывая пустыми надеждами мореплавателя, жаждущего открытий, втягивают его в авантюры, от которых он никогда уже не может отказаться, но которые он тем не менее никак не может довести до конца (wo manche Nebelbank, und manches bald wegschmelzende Eis neue L"ander l"ugt und, indem es den auf Entdeckungen herumschw"armenden Seefahrer unaufh"orlich mit leeren Hoffnungen t"auscht, ihn in Abenteuer verflechtet, von denen er niemals ablassen und sie doch auch niemals zu Ende bringen kann)». [158] Ницше пускается в плавание, от которого предостерегал Кант. Но в отличие от метафизиков, он отдает себе отчет в том, что его позитивные идеи, выходящие за сферу опыта – лишь лед, которому предстоит растаять. В итоге остается только не имеющий конца горизонт, растворяющий любую устойчивую форму бытия, – трансгрессия: «Мы покинули сушу и пустились в плавание! Мы снесли за собою мосты – больше того, мы снесли и саму землю! (Wir haben das Land verlassen und sind zu Schiff gegangen! Wir haben die Br"ucke hinter uns, – mehr noch, wir haben das Land hinter uns abgebrochen!). Ну, кораблик! Берегись! Вокруг тебя океан (Neben dir liegt der Ocean): правда, он не всегда ревет и порою лежит, словно шелк и золото, грезя о благе. Но наступит время, и ты узнаешь, что он бесконечен и что нет ничего страшнее бесконечности. О, бедная птица, жившая прежде на воле, а нынче бьющаяся о стены этой клетки! Горе тебе, если тебя охватит тоска по суше и дому, словно бы там было больше свободы, – а никакой «суши»-то уже и нет! (und es gibt kein «Land» mehr!)». [159] Нет больше той страны (kein «Land»), о которой говорил Кант, эта страна потонула в безбрежном океане трансгрессии. Отныне философия будет разворачиваться не по ту сторону всего конечного и не на границе конечного и бесконечного, но на горизонте бесконечного (Im Horizont des Unendlichen).

157

Ясперс К. Ницше. Введение в понимание его философствования / К. Ясперс. – СПб.: Владимир Даль, 2004. – С. 584–585.

158

Кант И. Критика чистого разума: в 2 ч. Ч. 1 / И. Кант // Сочинения на немецком и русском языках. Т. 2. – М.: Наука, 2006. – С. 390–393.

159

Ницше Ф. Веселая наука («la gaya scienza») / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 3: Утренняя заря. Мессинские идиллии. Веселая наука. – М.: Культурная революция, 2014. – С. 439.; Nietzsche F. Die fr"ohliche Wissenschaft / F. Nietzsche. – K"oln: Anaconda Verlag GmbH, 2012. – S. 142.

* * *

Завершая главу, подведем итоги и еще раз окинем взором пройденный путь. В истории метафизики, начиная с Анаксимандра и Парменида, в качестве доминирующей онтологической перспективы выступает трансценденция. Линия Гераклита, выдвигающая на передний план перспективу трансгрессии, не получила в дальнейшем ходе развития философской мысли приоритетного положения. Метафизика платоновского образца в своих наиболее последовательных проявлениях характеризуется установкой на элиминацию трансгрессии из пространства философского дискурса. Эта тенденция проходит через средневековую метафизику и в Новое время получает свое воплощение в философии Р. Декарта.

Определенное отклонение от доминирующей картезианской парадигмы наблюдается в учениях Б. Спинозы и Г. В. Лейбница. Оба мыслителя, оставаясь в рамках онтологии интегрального типа и перспективы трансценденции, включили в пространство философского дискурса перспективу трансгрессии. Множественный и гетерогенный характер бытия получил у мыслителей значимое выражение. У Спинозы множественность и гетерогенность не исключаются трансценденцией, но растворяются в ней. Тем самым сама перспектива трансценденции оказывается преобразованной: разрыв между трансцендентным и имманентным значительно сглаживается. У Лейбница дифференцированное множество гетерогенных перспектив оказывается интегрированным в божественную метаперспективу. Тем самым достигается определенный компромисс между трансценденцией и трансгрессией.

В учении И. Канта обнаруживается кризис трансценденции. Кант фактически отказывается от придания метафизическим субстанциям (Бога, души) самостоятельного онтологического статуса, переводя их в план идей чистого разума. Перспектива трансценденции сохраняется в его философии в качестве вектора, направленного на непостижимое потустороннее. Кант сохраняет форму метафизики (разграничение трансцендентного и имманентного, ноуменального и феноменального), проблематизируя ее содержание. Если «догматическая» метафизика характеризовалась установкой на выход за пределы всего конечного (трансценденция), то позитивным результатом кантовской философии можно считать следующий тезис: «конечное ограничивается в бесконечном». [160] Бесконечное трансценденции не исчезает, но допускается лишь в качестве границы, очерчивающий предел конечного. Данный результат можно рассматривать как отправной пункт становления философии Гегеля: его «Науку логики» представляет собой развернутый полемический ответ на конечный вывод кантовской философии.

160

Коген Г. Теория опыта Канта / Г. Коген. – М.: Академический проект, 2012.
– С.602.

Как будет показано в следующей главе, Гегель осуществит преобразование метафизики в противоположном направлении. Он устранит метафизическое противопоставление двух миров, осуществит трансгрессию трансцендентного и имманентного, бесконечного и конечного. Но при этом в его философии сохранится

содержание метафизики в качестве перспектив Духа и Идеи. По содержанию учение Гегеля останется верным перспективе трансценденции, по способу философствования оно будет осуществляться в перспективе трансгрессии, приобретающей форму диалектического снятия.

В философии Ф. Ницше трансценденция будет раскрываться и в качестве содержания, и в качестве способа философствования. Ницше полностью откажется от утверждения трансцендентных субстанций, рассматривая их в качестве эффектов трансгрессивного движения становления. Существование будет раскрываться в его учении как борьба множества гетерогенных и временно локализуемых центров сил. К такому видению мира в определенном плане пришел Спиноза – за исключением его учения о единой субстанции, растворяющей в себе все многообразие в качестве своих модусов. Также учение о монадах Лейбница можно рассматривать как предвосхищение ницшевского перспективизма – при условии отказа от их гипостазирования в качестве по себе сущих субстанций и устранения верховной монады, божественной метаперспективы. В философии Ницше перспективы уже не будут выступать в качестве по себе сущих субстанций, но представляют собой лишь временные конфигурации сил. Ницше подготавливает становление и развитие онтологии трансгрессии.

После Ницше в Новейшее время онтология трансгрессии будет разрабатываться в различных направлениях философской мысли. Вместе с тем онтология трансценденции в XX столетии также будет представлена рядом направлений и учений (например, в философии Э. Гуссерля и его последователей, К. Ясперса, М. Хайдеггера и Ж. П. Сартра). Трансценденция и сейчас остается одной из фундаментальных перспектив философского мышления, но наряду с ней значительное место занимает перспектива трансгрессии, на основе которой возникают иные способы философствования. При этом и метафизические системы не остаются в стороне от этого движения современной мысли и обогащаются разработками онтологии трансгрессии. Так, в учениях Ясперса, Хайдеггера и Сартра наряду с доминирующей трансценденцией значимое положение отводится и перспективе трансгрессии. Своеобразный симбиоз трансценденции и трансгрессии как онтологических перспектив можно обнаружить в философии истории и культуры О. Шпенглера. Таким образом, можно сделать вывод, что в современной философии трансгрессия представляет собой одну из основных перспектив философского мышления, наряду с еще сохраняющей свое значение перспективой трансценденции.

Ученики Гераклита

(философский этюд)

На первый взгляд учения Гегеля и Ницше являются совершенными антиподами уже в плане построения и организации философского дискурса. Строго логические, сократические по своей форме гегелевские тексты, нацеленные на возведение целостной и завершенной системы, казалось бы, не имеют ничего общего с дионисийским духом ницшевских афоризмов. Казалось бы, сложно найти в философии что-то более чуждое друг другу, чем «Наука логики» и «Так говорил Заратустра». Тем не менее, внимательное чтение текстов Гегеля и Ницше может выявить немало точек пересечения во взглядах мыслителей. Гегель и Ницше, например, одинаково высоко оценивали Гераклита, оба признавали, что война – «отец всего». И гегелевскую «Логику» можно не только читать, но и… слушать. Что, собственно, тут происходит? Все фиксированные, устойчивые понятия и категории рассудка выводятся из равновесия, утрачивают самостоятельность и неподвижность и начинают перетекать друг в друга, образуя сплошной поток, гераклитовский поток, в котором растворяется и исчезает бытие Парменида. Тогда вместе с Ницше мы можем воскликнуть: «Не все ли течет?».

Каркас гегелевской системы содержит в себе живой ритм гераклитовского потока, пульсацию дионисийского начала, трансгрессии. Биение этого ритма сквозь толщу панлогистической системы сумел услышать А. Белый: «Гегель же заставляет понятие в вскрываемой им мистерии понятий быть музыкальной темой, изживаемой в диалектических вариациях; и им созданную, новую эмблему музыкального ритма, рассудок, – превращает он в средство истолкования действительности; и все сферы действительности, как объекты приложения к ним диалектики, начинают отбрасывать свои тени ритмически, что дает возможность Гегелю указывать на гармонию и на ритм пропорций своих тенеобразований; закон диалектического развития, закон рассудочной ритмики по Гегелю есть как бы ритм самого ритма: истории, логики, действительности, понятия, бытия». [161] По Белому, Гегелю удалось прочувствовать пробудившийся в тот период европейской истории дух музыки, однако инструмент для его выражения немецкий мыслитель подобрал неадекватный: рассудок, ошибочно отождествленный им с божественным Разумом. И в рассудочных понятиях Гегель раскрывает движение диалектического ритма, заставляя сами понятия играть – «и в рассудок вдуваема музыка». ^[162] Обращение к музыкальной модели в данном контексте не является простой метафорой: ведь именно музыка представляет собой наиболее свободный от дискурсивного принуждения способ существования. А через четыре десятилетия после смерти классика немецкой философии в свет выйдет книга, раскрывающая дух музыки в уже освобождающейся от давления системы форме.

161

Белый А. История становления самосознающей души / А. Белый // Душа самосознающая. – М.: Канон+, 1999. – С. 159.

162

Там же. С. 160.

Глава 2

Трансгрессия в философии Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше: горизонты неклассической онтологии

Ницше не употребляет термин «трансгрессия» – в пространство философского дискурса этот концепт начнет входить лишь в XX столетии. Следует, правда, отметить, что Ницше крайне редко употребляет и уже хорошо ассимилированный философской традицией латинский термин «трансцендентное», предпочитая ему немецкий эквивалент «Jenseits» – «потусторонний мир». Однако содержание от этого не меняется: немецкое слово обозначает то же самое понятие, что и латинское. Соответственно, немецким аналогом «трансгрессии» у Ницше выступает термин «"Uberwindung» – «преодоление», «превозмогание». Напряжение, порождаемое двумя этими концептами – Jenseits и "Uberwindung, – конституирует пространство ницшевской философской мысли: от Jenseits к "Uberwindung, от трансценденции к трансгрессии. Ницше употребляет и соответствующий немецкий глагол: «"uberwinden» (преодолевать, превозмогать). Например, ключевое высказывание из «Так говорил Заратустра»: «Der Mensch ist etwas, das "uberwunden werden soll. Was habt ihr getan, ihn zu "uberwinden?». Нередко это слово употребляется философом с местоимением «Selbst»: «Selbst-"Uberwindung»; «ich bin das, was sich immer selber "uberwinden muss». В данном случае речь идет о самопреодолении, о трансгрессии самого себя.