Оня
Шрифт:
– Может и бред, но это факт. Слушай, - ее озарила какая-то догадка, - теперь я понимаю, почему вы так ненавидите друг друга.
– И почему?
– Потому что ты задавил в себе некоторые качества, которые считал плохими, а тот другой ты, наоборот развил их. Вот так и получилось, что вы оказались антиподами.
– Ну, ерунда это все и бред, Наташ. Только с твоих слов я должен верить, что мы с ним один и тот же человек, но так ведь не бывает в природе.
– Любимый, поверь мне, там остался другой ты. Совсем другой, но
Наташа отстегнула ремень безопасности, обняла меня и поцеловала.
Черт знает, что мне в этот момент лезло в голову: нечто из фильма "Нечто", мимикрировавшее под меня, жидко-металлический двойник из второго "Терминатора", еще какие-то двойники, страшными призраками стоящие вокруг, от которых веяло мертвечиной и холодом, образы рвали мозг в клочья, но от Наташи шла уверенность, стало спокойнее. Дурацкие монстры отступили. Почти как в детстве. Вся тревога и фантастичность произошедшего смялась как фольга от шоколадки в небольшой комочек и упала куда-то под ноги на коврик машины. Тревога ушла, как волна, оставляя после себя сегодняшнее открытие новой стороны бытия.
– Если все действительно так, как ты говоришь, то это полное нарушение пространственно-временного континуума, - сказал я, немного отодвинувшись от Наташи, чтобы видеть ее лицо полностью.
– Мы живем в одно и тоже время, разговариваем, ругаемся, ненавидим друг друга, такого не должно быть в принципе.
– Господи, Андрюша, ну откуда ты знаешь, как должно быть? Какие к черту "принципы", если факт остается фактом: я сейчас видела тебя. Принципам ты веришь, а мне нет?
– Ты же могла ошибиться. У нас разные фамилии и отчества.
– Давай опять не будем начинать, ладно?
– Мимо, шелестя шинами, проехала машина. Наташа молчала и о чем-то думала. Я считал, что она сейчас попробует меня убедить. Но нет, она, наконец, проговорила, коротко рубя руками воздух перед собой, - Знаешь, меня поразило, что вы абсолютно разные, в одном все самое плохое, а в другом все хорошее. Знаешь, как бы взяли и разделили человека надвое и пустили зачем-то ходить по миру. Я как будто в бездну заглянула, когда в глаза ему посмотрела. Раньше у тебя все это было, но гораздо меньше, потом совсем исчезло, а у него всей этой дряни до верху...
– Ты хочешь сказать, что мы отличаемся нашими личными качествами?
– Да, вы разные, и жены у вас разные, что я тоже успела заметить.
– Это я тоже понял, - усмехнулся я.
– Меня на счет этого уже Моисеич просветил. Думаешь, почему так получилось, если поверить в твою версию?
Наташа опять задумалась, глядя через лобовое стекло куда-то вперед, туда, где терялся свет фар. Ночь, разбавленная редкими огнями, окружала нас, затопив окрестности в темноте. Наташа очнулась, аккуратно потерла лоб и виски.
– Ведь все друг на друга влияют. Ты изменил меня в некоторой степени, я изменила тебя.
– Хорошо не "мне", - пошутил я.
Наташа на это ничего не ответила, и продолжила.
– Я не знаю, что произошло с тем тобой, с тем Андреем, но очевидно это случилось до нашей с тобой встречи. В этом я уверена.
– И что дальше?
– Не знаю. Просто теперь понятно, что на свете существует один человек двух разных возрастов, с двумя разными судьбами. Более того, сильнее всего на свете он ненавидит себя. Ирония судьбы какая-то.
– Или с легким паром, - невесело закончил я.
– Видимо, если отсепарировать характер каждого человека, то получится две противоположные половинки.
– Ага, доктор Джекилл и мистер Хайд. Добро и Зло.
– Нет, я думаю тут немного сложнее. Я ведь не идеален, значит не все качества во мне положительные, и в другом Андрее есть неплохие черты. Он, например, может неплохо управлять, ну, или лучше сказать: повелевать людьми. Я лишился этого уже после десяти лет жизни с тобой.
– Что, жалеешь?
– Наташа с интересом посмотрела на меня.
– Нисколько, но это качество здорово облегчает жизнь - меньше моральных ограничений. Управление другими людьми, это не только искусство сделать так, чтобы люди сделали, что ты им сказал, это еще и их уничижение. Надо не только повелевать, надо уметь заставить, часто просто ломая. Люди по природе своей ленивы и строптивы.
– Я тебя не узнаю, ты таким высоким слогом говоришь, что уши в трубочку заворачиваются.
– Просто то, что я говорю - прописная истина. Все знают об этом, но мало кто задумывается. Поэтому мало кто на по-настоящему хочет власти над людьми - лениво, а главное все-таки стыдновато. Я раньше мечтал повелевать, ну ты знаешь, а теперь я мечтаю простого человеческого счастья. Возможно, я постарел, но думаю причина в отказе, таком очень личном отказе в получении удовольствия от унижения других людей.
– У меня никогда не было стремления к власти, - Наташа искоса скользнула по мне взглядом, оценивая какую реакцию вызвали ее слова.
– Ну да. Тебе всегда хватало власти надо мной.
– Ерунду не говори, суслик.
– Наташа ласково посмотрела на меня. Она решила задавить в зародыше этот небольшой личный бунт, который все больше овладевал моим сознанием.
– Наташ, правда, я устал быть "сусликом". Тот "я" много больше соответствует "мне" первоначальному.
– Но он мерзок.
– Да, но он больше "я", чем я сегодня. Ты переиначила меня.
– Суслик, но он отвратителен и порочен.
– Ты знаешь, как я себя ощущаю последние пять лет?
– я сжал кулаки так, что побелели костяшки.
– Как?
– Наташа немного повернулась, устраиваясь в кресле поудобней.
– Беспомощно. У меня такое чувство, что я лишился чего-то очень важного, того, что составляет мое "я".
– Ты просто завидуешь, - Наташа прищурилась и посмотрела таким взглядом, будто замерила меня с ног до головы штангенциркулем.