Опала на поводке
Шрифт:
– О, спасибо. А как сталь относится к перепаду температур от выстрела?
– Тут проблема, - мальчишка искренне поник, следующую фразу я еле услышал, - Тут нужен серенит, а он дорогой, тяжелый… и не крутой на вид.
– Да, проблема… - протянул я, вертя в руках клинок, - А как ты назвал оружие?
– О! Я назвал его «кенджу»! – тут же просиял член клуба изобретателей, начиная лучиться счастьем.
– Может тогда лучше не мечепушка, а пушкомеч, «джукен»? – осведомился я, честно признаваясь, - А то «кенджу» как-то по-корейски…
– «Риборубакен»
– парень просиял, начав кивать.
Удивительно, как мало человеку для счастья надо. Всего лишь изобрести оглоблю с чудовищной инерцией, совмещенную с маломощным револьвером. Хороший калибр в такой штуке не организуешь, так как рукоять вообще под сильную отдачу не годится… но определенный потенциал я вижу. Если укоротить лезвие в три раза, сделать две рукояти, увеличить калибр… в общем, получится нечто, способное одинаково довести до смерти от сердечного приступа что оружейника клинков, что пистолетов.
Рейко я бесславно потерял в клубе любителей выпечки, чьи хитрые и дальновидные члены вовсю пахли своим творчеством на половину этажа клубного здания. Причем, приветливо пригласив Иеками войти, все десять человек выполнили в моем отношении поклон, с негромким хоровым воплем «Приходите к нам еще!». Поняв настолько толстый намек, я предпочел гордо исчезнуть вдали.
И… понял, что попал. Без маленькой, улыбчивой, сероглазой Рейко внимание окружающих сразу концентрировалось на мне, а я людям не нравился. «Приходите еще» слышалось почти каждый раз, как только моя смуглая физиономия просовывалась внутрь. Будь мне действительно пятнадцать лет, удар по самооценке был бы чудовищен, а так – было только немного обидно. Раздраконенный револьверомечом, я жаждал узреть новые чудеса.
Клуб медитаций встретил меня ожидаемой тишиной и внимательным взглядом двух черных глаз. Обладатель вышеупомянутых органов, высокий и какой-то тонкий японец с необычно удлиненным лицом и черными волосами, увязанными в конский хвост, поднялся со своей подушечки для сидения одним длинным текучим движением. Еще двое присутствующих в довольно большой и пустой комнате глаза открывать не стали.
– Алистер Эмберхарт, - выполнил я полагающийся знакомству поклон, отмечая для себя, что уже стал к этому привыкать.
– Кавамура Миору, - ответил мне поднявшийся, - Эмберхарт-кун, я скажу сразу, чтобы у вас не возникло иллюзий или заблуждений. Мы действительно здесь занимаемся всего лишь медитациями. Более того, у клуба очень плохая репутация – сюда не приходят, сюда назначают… поэтому мы известны как «Клуб Отбросов» или «Клуб Скорби».
– С чем это связано, Кавамура-сан? Если не секрет? – полюбопытствовал я, просто желая завязать разговор.
Японец тихонько вздохнул, его плечи чуть опустились. Он явно не горел желанием разговаривать.
– Общие медитации, в отличие от обычных тренировочных, сильно расслабляют энергетику организма, снижая ее тонус, - нехотя произнес он, - Это повышает чувствительность ауры, но пользы от этого совершенно нет. Нигде, кроме нескольких исследовательских лабораторий по всей стране. Проще говоря,
Даже если бы сейчас по навету синекожего Дариона Вайза меня утащили разглядывать, как владыка ада совокупляет очередного грешника, то это не смогло бы прогнать с моих губ возникшую на них широкую улыбку.
– Кавамура-сан, я искренне горю желанием записаться к вам!
Сидевшие в медитации вздрогнули и выпучили на меня глаза.
Глава 14
Я сидел за партой, незаметно для окружающих поводя плечами и потягиваясь. Синяков Кёйке мне наставил от всей своей горячей души, так что вся учебная неделя прошла под эгидой «не морщиться от боли». Неприятные ощущения вовсю скрашивало наблюдение за Инамори Миу – к старосте вновь подсели ее подружки, и девичий консилиум в очередной раз пытался идентифицировать для себя прошедшие в понедельник дуэли за, собственно, саму Миу.
Борьба логики и эгоцентризма у бедной сереброволоски шла не первый день. Икари подрался с Эмберхартом из-за нее и победил? Верно, правильно и хорошо. Но потом Эмберхарт вызвал Икари… из-за нее. И победил. Совсем непонятно, немного страшно, очень любопытно. НО! Раз каждый победил по разу, после чего они довольные разошлись – то как это понимать?! Должна же быть третья дуэль? Или… они договорились?! О чем?!
Разумеется, Миу никак не могла просто взять и подойти к тому же Кёйке или мне с таким вопросом, поэтому мучилась сама. Предположить, что она, вообще (полным комплектом) как-то и не причем, так как один дрался за невесту, а второй за старосту (на самом деле просто отстаивая с помощью дуэли свою собственную точку зрения, что ни в чем не виноват в деле с гранатой) – Миу не могла. Но старалась, из-за чего наблюдать за ней был воистину весело.
Слабый укол негативом ожег ауру, но заметить я успел лишь гордо выходящую из класса Кудряшку, в миру известную как Маргарита Голденштерн. Еще одна загадка, но теперь уже для меня. В первую неделю я неоднократно ловил на себе ее взгляды, девушка явно питала какой-то свой интерес к моей персоне и, видимо, даже строила планы… которые оказались безбожно сломаны, когда я записался в «Клуб Скорби». Прощать последнее она мне явно не собиралась, морща теперь нос каждый раз, когда я оказывался поблизости от ее персоны.
Почти сломанный совместной поездкой за рисованной эротикой лед общения вновь встал непреодолимой стеной между мной и… одноклассницами. С одноклассниками было значительно проще – мужчины придают определенный вес общественному положению, но ценят не только это. Если у тебя на половине физиономии стоит роспись о том, что ты не так давно убил пятерых противостоявших тебе вооруженных людей, то это куда более заслуживающий внимания аргумент, чем клуб с дурной репутацией. Или… что-либо еще, кроме содомского греха, трусости или использования автоматического оружия.