Опальные воеводы
Шрифт:
И действительно, уже в декабре 1564 — январе 1565 года Басманов был ближним при царе лицом, проводил «перебор людишек» и формировал опричный корпус. Не было такого злодейства, которое Алексей Данилович и его люди не совершили бы на Русской земле, «искореняя измену» во имя самодержца.
В 1566 году, когда митрополит Герман Полев попытался возвратить царя Ивана на путь добродетели, именно Басманов добился его низложения; этого показалось мало, и Германа извели. В Михайлов день 1568 года Басманов ворвался с опричниками в церковь и сорвал облачение с Московского и всея Руси митрополита Филиппа Колычёва, смело выступившего против кровавой тирании; позже Филипп был задушен.
Невозможно
В отличие от Басманова, Лев Андреевич Салтыков не успел сориентироваться в придворных изменениях и при учреждении опричнины был опозорен, голым выслан из царского похода в столицу. Но человек, во второй половине 1560-х игравший во дворце виднейшую роль, чему способствовало его бегство от Судьбищ, сумел найти новые пути к сердцу царя.
В 1567 году он уже командовал полком, предназначенным для войны в Ливонии, и снова понравился перетрусившему царю, посоветовав ему отказаться от похода. Но подлинную преданность государю Салтыков сумел проявить в новгородской резне 1570 года. Уже в январе он стал опричным дворецким, а летом — боярином. На этот раз взлет Салтыкова был недолгим. Летом 1571 года, после сожжения Москвы татарами, Лев Андреевич был пострижен в монахи, а вскоре убит, когда царь вырезал первую опричнину, чтобы набрать себе новых подручных.
Из сражавшихся при Судьбищах воевод счастливейшая судьба ждала Степана Сидорова. Раненный в бок копьем и потерявший в бою ногу, он спустя пять недель после победного возвращения в Тулу скончался, искренне оплаканный товарищами и уверенный в скором и, главное, окончательном освобождении Руси от басурманских набегов.
Сын Сидорова Григорий продолжил дело отца и много лет неутомимо защищал южную границу. Он командовал воинами в новой крепости на Дону, когда на русские рубежи налетели с тыла опричники Фёдора Басманова. Григорий Степанович Сидоров был убит кромешниками в один день со славными своими товарищами-воеводами: Даниилом Чулковым, Фёдором Булгаковым и Владимиром Курлятевым.
Действия опричников и крымских татар были чудно согласованы. Через неделю после гибели мужественных, храбрых и славными заслугами украшенных степных богатырей, пагубников басурманских и оборонителей христианских, на крепость налетело девять тысяч татар со своими царевичами. Но враги Руси рано обрадовались. Даже потеряв почти всех предводителей, пограничники стояли насмерть. Много их полегло под басурманскими саблями, многие получили тяжкие раны, однако ещё хуже пришлось неприятелям — едва утекли от крепости царевичи с немногими воинами.
Узнав об этом, ужасно рассвирепели кромешники и на третий день после сражения прискакали в крепость, как бесноватые рыща меж домами и шатрами, вопя:
— Где князь Андрей Мещёрский, и князь Никита, брат его, и Григорий Иванов сын Сидоров?! (Григорий Иванович был двоюродным братом Г. С. Сидорова.)
— Все они погибли в бою, — отвечали слуги.
Не поверили кромешники и с гиканьем, как безумные, вломились в дома славных ратоборцев с приготовленными пыточными орудиями, надеясь домучить ещё живых. Увидав же их мёртвыми, помчались тут же, посрамленные, к Зверю, чтобы доложить о сём.
Однако не все покорно подставляли шеи под ножи кромешников. А опричники, как трусливые псы, убирались с дороги льва, ежели не могли напасть сотней на одного.
Дмитрий Иванович Вишневецкий после похода 1559 года успешно оборонял дружественные России кавказские племена от татар, поддерживал милое его сердцу украинское казачество. С годами он яснее понимал суть внешней политики и внутренних репрессий Ивана Грозного. В 1563 году, будучи уже в преклонных летах, Вишневецкий с немногочисленной дружиной бежал из Москвы, чтобы продолжать дело своей жизни. Собрав казачество, он поднял против турок восстание в Молдавии. Его малые силы были разгромлены, а сам Дмитрий Иванович казнён в Стамбуле путем сдирания кожи.
Для казни русского товарища Вишневецкого, славного Даниила Фёдоровича Адашева, успевшего после похода 1559 года одержать новые победы в Ливонии, Иван Грозный избрал более изощренный способ, первоначально замучив на глазах отца-героя его двенадцатилетнего сына Тарха. Казнены были также родные и друзья воеводы, посмевшего поднять руку на Крым.
Несмотря на все зверства самодержавия, истерзанная Россия продолжала жить. Видя участь предшественников, новые воеводы твёрдо вставали на пути врага и уцеломудривались на смерть в убеждении, что «болше сия добродетели ничтоже есть, аще кто душу свою положит за други своя»!
Глава 4
Волго-Дон [28]
Семён Мальцев и князь Пётр Серебряный
Звонкие удары гонга летели над морскою водой, отзываясь в горах. Срезая мелкую волну, легко, как чайка, скользила вдоль цветущих крымских берегов красно-золотая галера Мир-Серлета. На устланной коврами кормовой площадке, окруженной резной балюстрадой, над сверкающим оружием отряда секбанов — личной охраны султана — раскачивался чёрный хвост огромного бунчука капудан-паши, повелителя Карадениза — Понта Эвксинского.
28
Использованные в главе материалы опубликованы в работах: Смирнов Н. А. Россия и Турция в XVI–XVII вв. М., 1946. T. I. С. 91–119; Садиков П. А. Поход турок и татар на Астрахань в 1569 г. // Исторические записки. М.; Л., 1947. Т. 22. С. 132–166; Бурдей Г. Д. Русско-турецкая война 1569 года. Саратов, 1962; Русский биографический словарь. Т.18. С. 376–378; «Сказание» Альберта Шлихтинга. Л., 1934. С. 44; Устрялов Н. Г. Сказания князя Курбского. СПб, 1868. Изд. 3-е. С. 316–317, прим. 126; Мурзакевич Н. Н. [ «Книга история о приходе турецкаго и татарскаго воинства под Астрахань»] // Записки Одесского общества истории и древностей. 1872. Т. 8. С. 479–488; Лызлов Андрей. Скифская история. М., 1990. С. 112–113, 250–251; Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С.107–108, 138–139, 151, 155, 156, 266, 288–293, 364, 382, 436; Разрядная книга 1474–1605 гг. М., 1978–1981. Т. I–II и др.
Сам Мир-Серлет, развалясь на ковровом помосте, любовался слаженными взмахами весел покрывавшего море флота. С расписными галерами-маштарда, приведёнными им из Золотого Рога, соединились в кильватерных колоннах 300 черных кадырга (каторги) прочной кафской постройки.
Не полагаясь на тянущий к берегу ветерок, капитаны шли без парусов, под которыми негде было бы маневрировать. Весь морской простор, докуда захватывали взгляд и слух, двигался за бунчуком паши, звенел металлом гонгов и глухо скрипел кожаной обивкой уключин.