Опальные воеводы
Шрифт:
Но развить успех не удалось. 1565 год стал годом опричной резни. Доносы уносили из рядов русских воинов больше жизней, чем могли взять все окрестные неприятели Московского государства. Занятый персональным «перебором людишек», Иван Грозный не мог отвлекаться на военные действия.
Для укрепления верности государю войска на западной границе получили татарских военачальников. В Большом полку Василий Серебряный был подчинен царевичу Ибаку, в полку Правой руки Пётр Серебряный — царевичу Кайбуле. Возможно, это спасло тогда жизнь князей: успокоившись принятыми мерами, Грозный обратился на других людей.
В 1566 году
В 1567 году наступила передышка. Земские и опричные войска собирались на ливонской границе. Предстоял большой поход. Но царь струсил. Созвав на совещание опричников и семерых земских бояр, он ждал оправдания желательного ему отступления. Князь Пётр Семёнович высказался за продолжение войны. Иван Грозный спешно отъехал в Москву, где начал новый тур зверских казней. Серебряный с небольшими силами был послан в Полоцкий уезд, оборонять строительство стратегически важной крепости Копьё.
Именно в этой крепости король Сигизмунд II Август видел особую опасность. Сюда были нацелены его лучшие войска, но русские не уступали. В кровопролитном сражении почти все воины Серебряного и его товарищ воевода князь Палецкий погибли.
Сам Пётр Семёнович с горсткой ратоборцев чудом пробился из окружения, оставив в руках навалившихся на него неприятелей лук и колчан со стрелами. Но и королевские войска, встретив столь мужественное сопротивление, вскоре прекратили наступление. В 1568 и 1569 годах бои на западной границе имели местный характер.
Пётр Семёнович Серебряный был переброшен на самый опасный участок русского рубежа — туда, где ждали возможного наступления войск Османской империи. В обычное время его полк нёс охрану границы, в случае же начала крупномасштабных боевых действий становился авангардом основной армии, Сторожевым полком, за которым, испытывавшим на своей шкуре неприятеля, шли в бой Передовой и Большой полки, полки Правой и Левой руки.
Он был остриём копья, насаженным на прочное древко и направленным в сердце врага острым глазом разведки и опытом правительства. Теперь острие осталось без ратовища, а правительство ослепло, то ли не доверяя своим глазам, то ли… Об этом не хотелось думать.
В бою с регулярной армией полк Серебряного и Сабурова не имел сколько-нибудь заметных шансов. Турки были прославленными воинами, почти всегда побеждавшими в открытом сражении. Их тяжёлая, закованная в сталь кавалерия-сипахии, дополненная татарской конницей, могла смять в степных просторах и более многочисленного противника. Янычарская пехота была известна стойкостью, обученностью и хорошим оружием. Что касается оснащённого мощными пушками флота, то Пётр Семёнович не раздумывал о нём, считая более чем достаточными силы противника на суше.
Воеводы не были склонны к резонёрству. Посовещавшись на открытом воздухе, положили они так:
— Российских людей и басурман, что на Москву надёжны, султану турскому не выдавать; позора на себя не брать и бегунами не быть; над неприятелем промышлять, будто все большие полки вслед за Мещерским полком идут.
Собрав полк, кликнув также к себе окрестных чувашей, мордву, донских казаков и живших по Оке татар, скоро устремились воеводы к Переволоке, имея в заводе запасных коней. Скакали ратные люди день и ночь, останавливаясь не на долг час. Пришли они к Переволоке прежде, чем неприятелю о том стало ведомо.
О подробностях сечи наши источники сообщают крайне скупо и неохотно. Известно только, что воины князя Серебряного, напав безвестно, до конца победили как янычар, так и конных, «их же мало в живых осталось». Спасшиеся из боя турки бежали на Дон, на корабли Мир-Серлета, который, не дождавшись всех, спешно пошёл по реке вниз, но казаки в лодках преследовали его до самого Азова, не давая покоя ни днем ни ночью, захватывая несчастливо севшие на мель или приткнувшиеся в берег галеры.
За десять верст до Азова вступили казаки с воинами капудан-паши в свальный бой, в котором турок хотя и много потерял, но все же большую часть флота в Азов привёл. Однако и в крепости не нашел Мир-серлет успокоения. Едва он большие пушки стенобитные с каторг сгрузил и заряды к ним, дабы уберечь от сырости, на берег свёз, как казаки, в Азов прокравшись, тот склад подорвали. От взрыва часть азовской стены рухнула, причём многих турок, и дома, и корабли их побило.
Очистив Переволоку, князь Пётр Семёнович Серебряный сразу к Астрахани идти на выручку не смог, потому что многих надо было похоронить и почти всем приходилось раны лечить. Став на берегу Волги, чтобы неприятель беспрепятственно вверх на казанские и нижегородские места не прошёл, полк стал себя в порядок приводить и людей, на подмогу плывущих из казачьих городков, в сотни принимать.
С начала сентября 1569 года стонало Дикое поле между Переволокой и Астраханью. На день пути слышно было в земле движение тяжёлого войска завоевателей. Бесконечной змеей растянулись по степному шляху отряды турецких всадников и пёстро одетых янычар, сложивших латы и пищали на арбы. Истошно скрипели большие колеса повозок, ревели волы и верблюды. Все живое уносило ноги, пробегая мимо Астрахани, ибо нельзя было обежать фронт огромного воинства, окружённого со всех сторон татарскими и ногайскими отрядами. Даже взобравшись на самый высокий курган, человек не в силах был обозреть покрывшие Дикое поле полчища.
Восточнее, по широкой груди Волги-реки, скользили под байраками — знаменами султана — ладьи, везущие войску продовольствие и припасы. Неспокоен был и противоположный берег. Заволжские степи шевелились. Медленно стягивались к Урус-мирзе и откочевывали на юг к Астрахани улусы Больших Ногаев.
Волна движения докатилась и до Яика. Не торопясь, как бы нехотя, снимались с насиженных мест люди хана Дин-Ахмета, устремляясь вслед за кочевьями Урус-мирзы. Массы людей бессознательно, ещё не определив, на чьей стороне выступить, продвигались ближе к месту исторических событий.
Как бы с огромной высоты следил за этими движениями, понимая их взаимосвязь и смысл, человек в убогом рубище раба, прикованный к пушке в самой середине османской армии. Волоча тяжкие цепи, страдая от жажды и питаясь из милости проезжих, прошёл Семён Елизарьевич Мальцев двухнедельный путь до Астрахани.
Турецких пушкарей удивляло, что к столь жалкому пленнику подъезжали и беседовали с ним многие знатные по виду люди. Поистине поразительно и нам выяснять, как от слова раба заклинивало шестерни могучей, всесокрушающей машины завоеваний.