Опасная граница: Повести
Шрифт:
— За каждый переход вы получите по сто крон. Видите, я сорю деньгами как сумасшедший, — сказал коммерсант.— Другие ходят за десять крон и еще благодарят меня за то, что я даю им заработать.
— Я тоже ходил за десятку, — возразил Ганс, — но тогда это были просто прогулки. А теперь наш путь прогулкой не назовешь. Что, если за вашим братом следит гестапо?
— Чепуха! — бросил Кубичек с досадой.
— Но исключать такую возможность мы не можем.
— Господин Гессе, я ведь хорошо вам платил...
— Послушайте, деньги меня сейчас совершенно не интересуют, —
— Две сотни за каждый переход! — неожиданно выпалил Кречмер. — Вы заработали на нас кучу денег. В последний раз груз, который мы для вас перетащили, был таким тяжелым, что мы чуть было не надорвались. Когда я узнал, что один объектив к фотоаппарату стоит тысячу крон, а то и дороже, мне даже дурно стало. Мы же носили на спине целое состояние! А теперь вы торгуетесь с нами, будто речь идет не о брате, а о мешке сахарина.
— Папа! — одернула контрабандиста Марихен.
— Черт возьми, тогда сами назовите цену! — взорвался Кубичек.
— Если вы мужчина, то положите на стол пятьсот крои для Марихен. В качестве свадебного подарка. Она ради вас побегала достаточно, и притом бесплатно. Вы же не принимали ее в расчет.
С минуту стояла тишина. Девушка осуждающе смотрела на отца. Коммерсант кивнул, словно соглашаясь, но почему-то молчал. Кречмер загнал его в угол. Кубичек не хотел ссориться с контрабандистом, ведь тот был ему нужен. Страх за брата мучил его. А при благополучном исходе они перенесут много ценностей и денег. Так чего же он торгуется из-за каких-то нескольких сотен?
— За каждый переход вы получите по сто крон, а свадебный подарок для Марихен за мной, — сказал торговец. — Когда пойдете?
— Сначала я хочу увидеть на столе эти пятьсот крон, — ухмыльнулся Кречмер.
— Ничего мне не надо! — воскликнула девушка. — Вы же оба пообещали, что не пойдете больше в рейх. Вы же знаете, что вас там ждут.
— Ждать-то они нас могут, а вот увидеть... это другой вопрос, — усмехнулся Ганс.
— Ганс, будьте благоразумны хоть вы! — умоляюще взглянула на него Марихен. — Мне не нужны эти деньги! Я не хочу получить их такой ценой!
— Вчера я стрелял в подставку под пивную кружку с расстояния ста шагов и из пяти выстрелов попал трижды, — с гордостью заявил Ганс.
— Вы не хотите меня понять, — горестно вздохнула девушка.
— Ганс, я не буду платить, если вы пойдете, чтобы свести какие-то личные счеты, — предупредил коммерсант.
— За вещи не бойтесь. Вы получите их в полном порядке.
— Когда будете возвращаться оттуда в последний раз, с вами пойдет брат с семьей.
— Я все еще не вижу на столе пятисот крон, — снова вступил в разговор Кречмер.
— За пять сотен люди работают целый месяц.
— Но они не рискуют жизнью! — отрезал долговязый контрабандист.
Ганс отодвинул назад к коммерсанту две сотни:
— Прощайте, господин Кубичек, разговор окончен. Ищите других безумцев, если не хотите по достоинству оценить, что сделала
— Думаете, вы незаменимы? — раздраженно воскликнул коммерсант, не притрагиваясь к деньгам. В эту минуту он проклинал себя за то, что не сумел направить разговор в нужное русло.
Ганс тихо засмеялся:
— Мне известно, что вчера вы бегали по деревне в поисках дураков, которые бы надрывались ради вас за жалкие десять крон, но сейчас дураков нет. Никто из жителей деревни не пойдет ради вас в Зальцберг и за тысячу крон, потому что все знают, что за такие вещи сородичи в Германии сожрут их живьем. Ваш брат попал в пренеприятное положение. Я сразу сказал вам, что в данном случае деньги меня не интересуют, я в этой игре буду защищать свои принципы. А Йозеф прав. Мы ведь немало способствовали вашему обогащению, не так ли? Поэтому мне неприятно, что вы начинаете торговаться из-за пары сотен для Марихен.
— Папа никуда не пойдет! — заявила девушка.
— Я все еще жду пятьсот крон, — проговорил смеясь Кречмер.
— Мне не нужно этих денег! — запричитала Марихен. — Ганс, прошу вас, не ходите! — Она обняла его за плечи: — Если вы меня любите, не ходите!
Он погладил ее руки:
Ты даже не знаешь, как я тебя люблю.
— Тогда послушайтесь меня и не ходите!
— Пойду!
— Почему?
— Потому что я нужен человеку, попавшему в беду. И потом, я хочу доказать себе, что никого не боюсь.
— Мы знаем, что вы никого не боитесь.
— Но те, в Зальцберге, еще не знают этого.
— Вы говорите глупости!
«Мы все преходили с ума», — подумал коммерсант. С той минуты, когда он получил письмо от брата, его постоянно преследовал страх. Какова же цена человеческой жизни?
— Покончим с этим! — глухо сказал он и, вытащив из бумажника еще две сотни, бросил их на стол. Потом вырвал из маленького блокнота какую-то бумажку, что-то написал на ней и подал Кречмеру: — Вот кассовый ордер на пятьсот крон, на них Марихен может выбрать себе любую вещь в моем магазине.
— Идет! — промычал Кречмер. Он взял листок и спрятал его.
— Не ходите туда, ради бога, не ходите! — не переставая просила девушка.
— Ладно, замолчи! — прикрикнул на нее Кречмер. — Хватит дурить. В чем дело? Я всю жизнь носил рюкзаки через границу.
— Не бойся, девочка, все обойдется, — заверил ее Ганс.
Девушка молча заплакала.
3
Мутный свет уличных фонарей едва достигал темных фасадов домов, окружавших небольшую площадь. Шаги одинокого прохожего гулко раздавались в ночной тишине. В верхней части городка, вытянувшегося вдоль шоссе, злобно лаяли собаки. Здесь же, в нижней части, Зальцберг разросся в ширину — горожане побогаче настроили себе дома вокруг площади со старым фонтаном в центре. Тут горело всего несколько фонарей, которые не могли рассеять ночную тьму. Да и главная улица была освещена не лучше. На каждые сто метров приходилась одна лампочка, источавшая мутно-желтый свет на старую булыжную мостовую.