Опасная граница: Повести
Шрифт:
— Кто вам сказал, что Кубичека забрало гестапо? — спросил Вайс.
— Сегодня об этом знает весь Зальцберг. Такое не утаишь. За ним пришли прямо, в магазин, как раз когда там; было много народу.
— Да и в Кирхберге ничего не утаишь. Об этом Бюргеле всем стало известно, — сказал Вайс.
— Кто тебе это сказал? — обрушился на него Ганс.
— Ну... Зееман, конечно... Зееман, видимо, об этом знал, — заикаясь, проговорил Вайс. Его круглое лицо сразу покраснело.
— Ты, осел, наверное, все выболтал! — со злостью бросил ему Ганс.
Вайс начал объяснять, что он уже и не помнит, о чем, собственно, говорил тогда с Зееманом, он только
— Ладно, Вайс, — сказал Карбан. — Теперь об этом все равно поздно говорить.
— Ну и крыса! — Ганс сердито взглянул на Вайса.
— Клянусь вам! Почему вы мне не верите? Я никого еще не предавал. Люди всегда доверяли мне, — говорил Вайс, но его никто не слушал.
Контрабандисты и Карбан смотрели на немецкую сторону, озаренную солнцем, и в души их закрадывался страх перед коричневой чумой, которая все настойчивее просачивалась сюда. Их беспокойство усугублялось сознанием собственного бессилия. Правительство все время уступало генлейновцам, а стало быть, и Германии, и конца этим уступкам не предвиделось. Как намерено правительство решить национальный вопрос в пограничных районах, где проживают три миллиона немцев? И можно ли вообще его решить? Члены судето-немецкой партии развернули бешенную кампанию против республики, социальные проблемы, которые были самыми злободневными для этого промышленного района, уступили место национальному вопросу. Голоса, утверждавшие, что бедность можно ликвидировать только путем присоединения Судет к Германии, звучали все громче.
— Ребята, посидите некоторое время в деревне. В Зальцберге вам появляться небезопасно. А в лесу избегайте встреч с большими группами, — предупредил контрабандистов Карбан.
— Пришли бы они еще раз ко мне, я бы их встретил! — воскликнул Ганс.
— В одиночку эту войну вы не выиграете.
— Это правда. Но нас будет много, вот увидите!
— Не спорю, однако это произойдет не скоро. — Сказав это, Карбан встал, надел фуражку, закинул на плечо карабин и пошел к границе.
Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся в лесу.
2
Иоганн Кубичек направлялся в контору пограничного таможенного контроля. Подойдя к дому, он на мгновение остановился, потом решительно распахнул дверь. На этот раз он не испытывал угрызений совести.
Карбан подал коммерсанту руку и предложил сесть. Они заговорили о погоде, о том, что осень в этом году удалась на славу, но Карбан чувствовал, что Кубичек зашел к нему не просто так. Вскоре его догадка подтвердилась. После нескольких ничего не значащих фраз Кубичек выложил ему свою просьбу. Речь шла о брате коммерсанта, который хотел эмигрировать в Чехословакию.
— Легальный путь отпадает, — заявил Карбан. — Насколько мне известно, у него были неприятности с гестапо.
— Он пробыл в гестапо неделю, его допрашивали, во потом отпустили. Им не удалось ничего доказать. Так что все в порядке.
— Сомневаюсь, чтобы ему дали разрешение на выезд. Если он хочет эмигрировать из Германии, придется сделать это нелегально.
— Затем я к вам и пришел. Но брату хочется прийти сюда не с пустыми руками, а захватить с собой хотя бы часть личного имущества.
— Провоз через границу движимого имущества нужно регистрировать в таможенном пункте в Винтерсдорфе.
— Помилуйте, пан начальник, вы ведь сами только что сказали, что брат не получит разрешения на выезд. Говорю с вами совершенно
— Вы вроде бы просите у меня совет, а сами собрались использовать контрабандистов. Если мы поймаем вас с вещами...
— Магазин брат закрывать не будет. Им будет заведовать его шурин. А мы переправим только личные вещи, одежду, разные мелочи...
— В том случае, если речь идет о личных вещах человека, имеющего действительный паспорт...
— Пан начальник, давайте отбросим ненужную официальность. Вы хорошо знаете существо дела. Мой брат — еврей. На какое-то время его оставили в покое, потому что магазин принадлежит жене. У него самого ничего нет. Но теперь им снова заинтересовались соответствующие нацистские органы. Его жене было недвусмысленно заявлено: чтобы избавиться от различного рода неприятностей, у нее есть одна возможность — развод. Как видите, медлить ни в коем случае нельзя.
— Вы хотите, чтобы я на все закрыл глаза?
— Я сообщу вам, когда контрабандисты понесут груз через границу, и вы сами сможете убедиться, что при них будет не товар для продажи, а личные вещи семьи.
— Хорошо, отбросим официальность и будем до конца откровенны. Я верю вам. Используйте контрабандистов. Мы ни разу не поймали их с товаром, не будем задерживать и с вашими вещами. Только не забудьте об одном важном обстоятельстве.
— О каком?
— Никто из ваших родственников ни в коем случае не должен появляться в Зальцберге, да и Ганса с Кречмером посылать туда не стоит. Их там знают. Кто-то из сотрудников больницы проговорился о результатах вскрытия. В теле Зеемана нашли две пули девятимиллиметрового калибра, а пистолет такого калибра был только у Ганса — он захватил его у одного из налетчиков. А Зееман, говорят, занимал высокий пост у нацистов.
— Я слышал об этом. Но брат написал, чтобы я прислал надежных людей.
— А почему он не пришел сам? Это было бы проще.
— Не знаю, может, за ним еще следят...
— И все-таки вы хотите переправлять его тайно?
— А что делать?
— В свое время контрабандой занималась половина жителей деревни, наверняка можно кого-нибудь найти.
Дома Кубичек рассказал жене о разговоре с Карбаном.
— Этот человек слишком осторожен, чтобы сразу дать тебе разрешение, — сказала Кубичекова. — Но он незлой. Вот увидишь, с ним можно будет договориться. Иоганн, я все обдумала. Отсюда надо бежать! Здесь становится слишком жарко. Можно что-нибудь купить в Лоунах. К счастью, у тебя чешская фамилия и по-чешски ты говоришь довольно сносно. Они пришли к Гансу, придут и к нам.
Коммерсант согласился. Однако осуществить задуманное было не так просто, как казалось на первый взгляд. Нужно было устроить массу дел. Его очень беспокоил Артур. Он попал в тяжелое положение, и Кубичек не мог его бросить. Сначала он должен переправить Артура через границу, а там будет видно.
Кубичекова знала, что братья очень привязаны друг к другу, и не хотела, чтобы эти крепкие родственные узы нарушились. Однако она чувствовала, что наступило критическое время и надо что-то срочно предпринимать. С той минуты, когда Иоганн получил письмо, он ходил как в воду опущенный. Почерк брата он узнал сразу, и тем не менее в нем росло какое-то смутное беспокойство, от которого он никак не мог избавиться. «Пошли мне надежных людей, — писал брат, — лучше всего Ганса и Кречмера. Вещи будут находиться не у меня, а у парикмахера Вальдхаузера. Он человек проверенный...»