Опасная граница: Повести
Шрифт:
Гитлеровцы еще не перешли границу. Еще не показались серые колонны, о которых столько говорят. Но здесь вдруг появились хорошо вооруженные банды «корпуса свободы». Это серьезная сила, с которой нельзя было не считаться. В чем же ошибка? В близорукости руководителей? В незнании нацистской тактики? А ведь господа наверху могли бы учесть горький опыт Австрии.
В комнату вошел Юречка и сразу направился к раненому.
— Как ты? — спросил он заботливо.
Маковец не ответил. Он не хотел обманывать пария. Зачем ему знать,
— Слушай, может, сходить за доктором?
— Ты спятил! Забыл, где находишься? — громко начал Маковец, но боль заставила его замолчать.
— Извини, — виновато проговорил Юречка, — я думал, что...
— А если позвонить в больницу? — предложила Ганка.
— Интересно, каким образом? Вы же слышали, что вокзал в Румбурке занят генлейновцами. Думаете, они побегут искать врача? Не сходите с ума. Я как-нибудь потерплю, а завтра наверняка придет помощь.
Завтра! Он не представлял, как переживет эту ночь. И почему он решил, что завтра все изменится? Сколько же могут длиться его страдания?
На улице совсем стемнело. Фонари отбрасывали на платформу тусклый свет. В комнату вошел Стейскал. Какое-то время они обсуждали, что нужно предпринять, но в конце концов пришли к неприятному выводу, что им не осталось ничего другого, кроме ожидания.
— Я бы мог сходить к Патейдлу, — предложил Стейскал. — Это не так далеко. Что-нибудь да узнаю.
— Что вы хотите узнать? — раздраженно спросил Маковец. — Что на нас наплевали? Так об этом я вам скажу. И ходить никуда не надо.
— Патейдл не поможет, — отозвалась Стейскалова. — Ты же его знаешь. Не очень-то он любезен. До сих пор не пришел к нам, даже не позвонил. Может, он уже подался к немцам. Жена у него немка, и дети по-чешски не говорят...
Все умолкли. Казалось, положение действительно безвыходное. Уйти без раненого они не могут. Нести его на носилках? На станции были носилки, тяжелые, но вместительные. Однако когда Стейскал вышел в сени, где они висели на стене, то обнаружил, что полотно сгнило. Да, носилки никуда не годятся. Правда, можно воспользоваться одеялом.
Стейскал в задумчивости вернулся в комнату.
— Я попробую поговорить с ними, — сказал он. — Они меня знают. Я живу здесь шестнадцать лет и всегда был с ними в хороших отношениях.
— Вы думаете, они не ушли? — спросил Юречка.
— Нет, не ушли. Я слышал шаги на шоссе. Там кто-то ходит. Наверное, патруль.
— Вам нужен еще один покойник? — прошептал раненый, тяжело дыша.
Все замолчали. Самым ужасным было ожидание. Бесконечное ожидание и надежда, что все это лишь страшный сон, который развеется с рассветом. Но события последних часов — не сон, это суровая, беспощадная действительность. Зачем лгать самим себе?
Юречка нервно шагал по комнате, и пол противно скрипел под его ногами.
— Мы ведем себя по-идиотски, — сказал
— Нет, мы вас не оставим, — ответил Стейскал.
— Почему вы должны рисковать из-за нас? Ведь у вас жена, Ганка...
— Попробуй все-таки поговорить с ними, — подала вдруг голос Стейскалова.
— Хорошо! — решился Стейскал и вышел из дома.
Железная дорога была пуста. Тусклый свет керосиновых фонарей освещал лишь небольшую часть платформы. Стейскал шел медленно, временами останавливался и прислушивался. Из леса доносился крик ночной птицы. Он оглянулся. Здание станции слабо светилось на фоне темного леса. Он двинулся дальше. Прошел шагов двадцать и снова остановился.
— Эй! — крикнул он в темноту. — Есть здесь кто-нибудь?
Не дождавшись ответа, он вновь зашагал по мокрому асфальту. На лицо ему упал влажный лист. Стволы деревьев по обочинам шоссе напоминали темные колонны.
— Эй!
Неожиданно рядом раздались шаги и в глаза Стейскалу ударил свет ручного фонарика. Он остановился. Кто-то подошел к нему. Стейскал не видел кто: яркий свет заставил его зажмуриться.
— Выключи фонарь! — попросил он по-немецки.
—- Чего надо? — рявкнули в ответ. Голос был Стейскалу незнаком. Скорее всего, его обладатель не из Кенигсвальда.
— На станции тяжелораненый, нужен врач или санитарная машина.
— Кто он?
— Таможенник.
— Пусть подыхает, — с ненавистью произнес незнакомец.
— Я не хочу, чтобы он умер.
— А зачем его спасать? Одним чехом будет меньше.
— Он такой же человек, как ты и я. На фронте раненым всегда оказывали помощь.
— Если это один из тех, кто был у моста, пусть мучается. И вот что я тебе скажу, Стейскал: Гелбих и Янеке убиты, четверо в больнице, а ты хочешь, чтобы мы помогали таможеннику, повинному в этом...
— Они же защищались! И ты хорошо это знаешь, черт возьми! Вы сами напали на них. Что же им оставалось делать? Они выполняли приказ, и вы исполняли чье-то приказание. Вы захватили мост, чехи отступили. Чего же вам еще надо?
— Ты хорошо знаешь, чего мы хотим. Собирай свое барахло и сматывайся.
— В последней войне мы не убивали раненых. Ты был на фронте?
— У нас свой приказ, — ушел от ответа незнакомец. — Ликвидировать всех вооруженных чехов... Шел бы ты отсюда, Стейскал. Не влезай в дела, которые тебя не касаются, иначе плохо будет.
— Пришлите за ним санитарную машину, — попросил Стейскал миролюбиво, хотя внутри у него все кипело. С каким бы удовольствием он проломил эту тупую башку!
Парень на шоссе засмеялся: