Опасная колея
Шрифт:
— Копчёную надо было брать, — тревожился Роман Григорьевич. — Вдруг не понравится?
К счастью, осиротевший понуровский домовой был неразборчив: и калач объеденный смолотил в один присест, и колбасой не побрезговал. И допрашивать его не пришлось — исчез. Но не бесследно.
Едва Тит Ардалионович успел протянуть разочарованно: «Эх, вот это да-а! Накормили, называется!..» как в полутёмной комнате сделалось заметно светлее — окна, мгновение назад плотно зашторенные, вдруг сами собой оказались открытыми.
— Странно, — удивился Ивенский, машинально
Куда только подевались косые, по форме похожие на пустынные барханы сугробы, наметённые за ночь злой вьюгой? За окном, насколько позволял обзор, была видна только серая, промёрзшая до трещин земля да голая мостовая с застывшими потёками помоев, лишь на крышах сараев чуть поблёскивал налёт инея. Ни белого пятнышка нигде, ни снежинки!
Но преобразился не только окружающий ландшафт. Сама комната тоже изменилась, причём в лучшую сторону. Со старого персидского ковра бесследно исчезло и тёмное пятно засохшей крови, и зловещий белый контур, очерченный мелом вокруг мёртвого тела. Бурых брызг на стенах тоже не осталось. Потайной шкаф, едва не угробивший в своё время второго пристава Ивенского, стоял плотно закрытым, замаскированным под стенную панель. В общем, не сохранилось ни единой детали, напоминавшей о недавнем убийстве.
— Это домовой так прибрался? Зачем? — прошептал Удальцев, ему отчего-то стало жутко.
Если Роман Григорьевич и собирался ему ответить, то не успел. Потому что из глубины дома вдруг послышались шаркающие шаги. Скрипнула половица, раздвинулась дверная занавеска…
— Ой, мамочка! — простонал Удальцев, помимо воли шарахаясь за спину Романа Григорьевича. — Это же…
Да, это был он. Аскольд Аскольдович Понуров, адепт белыя и чёрныя магии, собственной персоной. Не призрак с перерубленной шеей — призрака Удальцев не испугался бы. Живой. И шея его — вот ужас! — была в полном порядке, как новенькая.
— Господин Понуров?! — позвал Роман Григорьевич замогильным голосом, он был потрясён не меньше своего юного помощника.
Но бывший покойник и ухом не повёл. Он прямиком направился к стене, скрывающей тайник. Подошёл, пошарил рукой, надавил. В стене образовалась щель, маг извлёк из неё тяжёлую стеклянную банку тёмного стекла с плотно притёртой крышкой, поставил на ковёр возле своих ног…
— Ай! — вскрикнул Удальцев и резво отскочил.
Прямо перед ним, буквально в двух-трёх дюймах возникла новая фигура. Она соткалась из воздуха, ставшего струйчатым и дрожащим, как бывает в жару над раскалённой мостовой. Она была зловеще-чёрной, закутанной в опереточного вида плащ — такие обычно надевают на сцене актёры, играющие коварных злодеев и благородных разбойников, но невозможно представить, чтобы кто-то разгуливал в нём по морозному Москов-граду.
Не обратив ни малейшего внимания на Тита Ардалионовича, с которым столкнулся буквально нос к носу, таинственный пришелец резким движением откинул капюшон. Видно стало очень бледное,
Тит Ардалионович не побежал, лишь отступил ещё дальше и вжался в стену. Роман Григорьевич героически остался на месте, он успел уяснить для себя, что оба чародея по какой-то неведомой причине не замечают посторонних наблюдателей, даже если смотрят на них в упор. Картина из прошлого разворачивалась перед глазами двух агентов, но сами они существовали вне её, были лишь зрителями, но не участниками кровавой сцены…
— Кто здесь? — господин Понуров резко обернулся на шорох плаща. — ТЫ?!!
Руки мага взметнулись кверху, он, будто игрок в мяч, выхватил прямо из воздуха ослепительно-белый огненный шар… Но метнуть во врага не успел. Под плащом блеснул металл, кривое лезвие со свистом рассекло воздух, раздался неприятный мокрый звук, мощная струя крови брызнула из перегубленной шеи, тело тяжело рухнуло на ковёр, чёрная, шитая золотом мантия неприлично задралась, обнажив худые белые ноги и смешные полосатые подштанники. Тита Ардалионовича вырвало на многострадальный ковёр недавним калачом. Роман Григорьевич сказал «Ох!» и попятился.
Убийца тоже отступил от своей жертвы на шаг. Плавным движением провёл пальцами по окровавленному клинку, поднёс их ко рту и медленно облизал, вывалив тёмный, почти чёрный язык. Тит Ардалионович расстался с остатками вчерашнего ужина. Роман Григорьевич сказал «Фу-у!» и побледнел.
А белоглазое чудовище спрятало оружие под плащом, неторопливо огляделось, переступило через труп, ухватило с пола банку, повернулось, и…
Ему полагалось бы исчезнуть. Раствориться в дрожащем и струящемся воздухе вместе с добычей своею. Так оно было изначально.
… встретилось взглядом с агентом Ивенским.
Они смотрели друг на друга в упор. Ни друг друга ВИДЕЛИ.
Роману Григорьевичу стало страшно, он чувствовал, что не может ни взгляда отвести от этих жутких глаз, ни пошевелиться — будто замороженный. Для убийцы их встреча тоже была неожиданностью. Он замер на месте, лицо исказилось изумлением и злобой. Однако, замешательство его длилось не дольше секунды. Затем он выхватил окровавленный ятаган. Металл свистнул в воздухе, дико вскрикнул Тит Ардалионович. Страшный удар обрушился на Ивенского, не оставив ему ни единого шанса на спасение. Удальцев, безвольно застывший у стены, отчётливо видел, как кривое лезвие с размаху вошло в шею его начальника, вышло с другой стороны… И ничего не случилось. Не била кровь фонтаном, не прыгала по половицам отрубленная голова.