Опасная работа
Шрифт:
–Одной проблемой меньше, – Индрек проводил дядю Женю пристальным взглядом и повернулся ко мне. Прозвучавшее из уст моего спутника мнение буквально сразило меня наповал невзирая на то, что я постепенно начала привыкать к особенностями его образа мышления:
–Повезло с соседями, – как в ни в чем не бывало выдал Индрек, и в ответ я лишь издала преисполненный величайшей тоски вздох. Пожалуй, мне нужно у него многому поучиться: в частности, умение видеть благосклонность Фортуны в наличии соседа-алкоголика, способного спалить весь дом из-за оставленной на плите сковородки, – это, без сомнения, полезный навык, позволяющий уберечь нервную систему от чрезвычайных потрясений.
ГЛАВА IX
Вдаваться в детали заключенной с дядей Женей договоренности Индрек предусмотрительно на стал, и как бы не мучило меня любопытство, я вынуждена была и дальше терзаться в догадках, неожиданно вылившихся в предательскую
Мама позвонила в тот момент, когда мы с Индреком вышли из подъезда, и вслед за вибрацией мобильника я с ужасом ощутила болезненный укол…нет, если бы только совести!
– Ответь! – потребовал Индрек, ненавязчиво усилив давление на острие и тем самым заставив меня нервно сглотнуть от неумолимо подступающего к горлу комка концентрированного ужаса, – мне не нужно, чтобы тебя начали разыскивать. Кто звонит?
–Мама, – одними губами прошептала я и в панике осознала, что от охватившего меня страха вот-вот впаду в оцепенение и не смогу вымолвить ни слова, – что ей сказать?
– Объясни, что у тебя всё в порядке, но ты сейчас занята, – невозмутимо посоветовал Индрек, – сошлись на меня, якобы ты помогаешь мне снять квартиру. Отвечай уже – чем дольше ты не берешь трубку, тем сложнее будет развеять возникшие у твоей матери подозрения.
– Хорошо, – судорожно кивнула я, и невидимое оружие в руке Индрека красноречиво напомнило о необходимости держать язык за зубами, если мне, конечно, хоть чуть-чуть дорога моя бестолковая жизнь, – да, мам, я слушаю!
– Ава, ну как? – с места в карьер ринулась мама, – рассказывай, тебя взяли?
–Нет, – односложно сообщила я со слабой надеждой, что мама проявит деликатность и воздержится от допроса с пристрастием, но рассчитывать на это было столь же наивно, как до седых волос верить в Дедушку Мороза.
–Знаешь, по-моему, тут что-то нечисто, -решительно заявила мама, – и к бабке-гадалке ходить не надо, чтобы это понять. Хочешь знать мое мнение, Ава?
–Вообще-то не особо, – хмыкнула я исключительно для проформы, так как остановить вошедшую в раж маму можно было немногим проще, чем стадо бешенных мустангов, во весь опор мчащихся по прерии. Мама обладала потрясающей способностью сметать на пути любые препятствия, и порой я изрядно сожалела, что практически не унаследовала ее пробивного характера: в противном случае, я бы давно взяла офис понравившегося работодателя штурмом и выгонять меня оттуда пришлось бы вместе с ротой спецназа.
–Все твои беды происходят оттого, что ты меня никогда не слушаешь, – назидательно заметила мама, – хватит заниматься ерундой, Ава! Тебе самой всё это не надоело? Все приличные должности продаются и покупаются за взятки, на которые у нас с отцом сейчас нет денег, а в организации среднего пошиба тебя не берут потому, что ты давно переросла их уровень, и если на фирму вдруг придет такой грамотный специалист, как ты, все эти доморощенные специалисты быстро повылетают со своих теплых мест. Сегодняшний отказ стал для меня последней каплей, Ава, ты как хочешь, но вечером я звоню Меркуловой, и прошу ее составить тебе протекцию в департаменте статистики. Лучше спокойно работать на госслужбе, чем впустую тратить время. Да, зарплаты там не ахти какие высокие, но по крайней мере, есть шанс сделать карьеру за счет собственных мозгов, а не через постель шефа. Да, Ава, я прекрасно помню, что тебе не интересна работа с цифрами, ну а куда деваться? Я, вон, тридцать лет дебет с кредитом свожу, и ничего, слава богу, жива- здорова. Любой труд может быть увлекательным, если вкладывать в него душу и не относиться к нему формально.
–Мам, давай обсудим это позже, – попросила я, натуральным образом леденея не то обращенного на меня взгляда Индрека, не то от холодного прикосновения заостренного металла.
– А что такое? Ты где? – запоздало спохватилась мама,– я звонила домой, но…
–Мам, ты помнишь Индрека? – я шумно перевела дыхание и коротко пояснила, – ну, того, которому мы сдавали квартиру в бараке?
–Что это он год спустя объявился? – вопросом на вопрос ответила мама и тут же добавила, – ну и что теперь? Была бы квартира – мы бы ему сдали, а так пусть ищет себе другое жилье, тебе то до него что за дело?
–Индреку срочно нужно где-то поселиться, а связываться с риэлторами он не хочет, так как опасается нарваться на мошенников, – начала было озвучивать заранее согласованную с непосредственным источником моих проблем версию, но порой обладающая поистине феноменальным чутьем мама внезапно перебила меня на полуслове.
– И что, он напрашивается пожить к тебе? – фактически попала она в самое яблочко, – гони его в шею, вот что я тебя скажу. Хотя я этого Индрека ни разу в глаза не видела, но понаслышана о нем достаточно. Мне жена Женьки-алкаша рассказывала: не успеет Индрек въехать, как Женька уже с утра поддатый ходит. Ленка говорит, я у него, значит, всю заначку отбираю, а этот ваш квартирант ему деньги на спирт дает, ну и сам, ясное дело, пьет, наверное, беспробудно. Не зря же Ленка говорила, снимет квартиру, и три дня потом на улицу носа не высовывает. Выходит, Женька ему за водкой бегает, иначе с какой бы радости ему денег давать. И главное, что странно, ни баб ведь не водит, ни собутыльников. Ава, даже не вздумай его на порог пускать: из таких вот тихих алкоголиков как раз самые страшные маньяки и получаются. Ленка хоть и дура дурой, но тут, я считаю, она права – нормальный мужик наклюкается в зюзю, ну и ведет себя потом, как скотина, а от этого не знаешь, чего и ждать, попробуй пойми, что у него там в голове творится. Шарики за ролики заедут, и начнет за всеми с ножом гоняться! Ава, ты меня точно поняла? Чтоб ноги его у тебя дома не было! Бараков в столице еще полным-полно осталось, найдет, если постарается! Это же надо, до чего обнаглел народ!
–Мама, не выдумывай! – чувствуя себя между двух огней, выдохнула я, – я лишь помогаю Индреку подобрать подходящее жилье.
–А сам он, что, шагу без тебя ступить не может? – риторически вопросила явно не удовлетворенная моей реакцией мама, – ты ему вроде в гиды по столице не нанималась? Ава, пошли ты его лесом, или вон, пускай к Женьке подселяется, будет выёживаться, ему Ленка быстро мозги сковородкой по башке вправит, у нее опыт в этом деле богатый! Я понимаю, ты без работы уже скоро на стенку полезешь, но не ввязываться же теперь в авантюры! В общем так, я договорюсь с Дашей Меркуловой, завтра отнесешь резюме в департамент, а я постараюсь, чтобы тебя долго не мурыжили. А то уже смотрю, ты от безделья маешься и черт-те что творишь. Всё, доча, до вечера.
Я искренне надеялась, что до слуха Индрека донеслись лишь невнятные отголоски нашей с мамой беседы, иначе мне впору было незамедлительно сгореть со стыда. Дурдом какой-то! Кажется, мама никогда не избавится от привычки отчитывать меня, как подростка, какого бы возраста я не достигла. И в пятнадцать, и в двадцать, и в тридцать я неизменно получала свою порцию маминых нотаций, и утешала себя только тем, что аналогичным образом мама обращалась и с отцом, благополучно разменявшим шестой десяток. Справедливости ради, нужно сказать, что в свое время папа добровольно уступил маме лавры «главы семьи», и при всем желании я не могла припомнить ни одного эпизода, чтобы он в этом раскаивался. Так уж исторически сложилось: будучи классическим «маменькиным сынком», после смерти бабушки отец женился на той, кто сходу продемонстрировала ему авторитарный стиль. Нрав у мамы всегда был решительный и жесткий, но за интересы своей семьи она стояла горой. Когда нас принудительно выселяли из заложенной квартиры в столице, мама лично спустила судебных приставов с лестницы и держала оборону до тех пор, пока нами не занялась полиция. Однако, невзирая на далеко не женскую силу воли, внешне мама была довольно видной дамой, и сколько я себя помнила, за ней постоянно ухлестывали разного рода невзрачные мужичонки, инстинктивно чувствующие в ней поддержку и опору. Обычно таких кавалеров мама культурно отшивала, а вот особо навязчивым поклонникам запросто могла и дать физический отпор, причем, рука у нее была, ох какая тяжелая! Именно благодаря маме, мы выжили в этом жутком кошмаре с банкротством и переездом в райцентр – ее несгибаемый внутренний стержень не позволил отцу впасть в отчаяние, а мне – потерять надежду. Да, мы с папой ее безгранично обожали, но лично я смогла вздохнуть свободно, лишь вырвавшись из-под ее контроля. Даже три года неудачного гражданского брака я порой вспоминала с ностальгией – пусть из этих отношений ничего не вышло, зато я жила отдельно от мамы. Впрочем, мама великолепно умела держать меня на коротком поводке даже из другого города: она была уверена, что лучше знает, что мне нужно делать, а я, в свою очередь, в знак протеста поступала назло и в девяноста девяти процентах ситуаций убеждалась в маминой правоте. Пожалуй, последнее обстоятельство и являлось наиболее обидным, наглядно показывая, как можно к тридцати годам толком не нажить собственного ума!