Опасная тропа
Шрифт:
Именно они, ученики, и обращаются в первую очередь к своему учителю-наставнику, с уважением и почтением прибавляя к его имени слово «Уста», как, например, Уста-Гурда, Уста-Базалай, Уста-Айдамир, Уста-Тубчи, Уста-Афанасий. И чаще не отец учил сына своему ремеслу, а отдавал его в подмастерья к своему кунаку, подальше от родительского сердобольного взгляда. В любом ауле или поселке и поныне, когда говорят: «Приехал такой-то Уста», горцы спешат повидаться с ним, пожать его благородную руку, отвесить ему поклон и пожелать: «Да прибавится рукам твоим умение, глазам — свет, душе — удовлетворение».
Человека, решившегося выйти в люди, горцы напутствуют: «В добрый час, сынок, да удастся тебе сберечь свое имя незапятнанным, если станешь добрым мастером, то мы услышим о тебе, где бы ты ни был, но если судьба сложится иначе, станет тебе трудно, сообщи… поможем советом!» Речь в нашем рассказе не о прошлом, а о настоящем, и герой нашего повествования живет в Дербенте.
Дербент…
Город между морем и горами, крепость Бал-Эль-Абваб — железные ворота, как некогда ее называли арабские пилигримы. А побывавший здесь в прошлом веке автор «Графа Монте-Кристо» Александр Дюма писал, что город Дербент напоминает ему страшно исхудавшего рыцаря, которому его старые латы сделались слишком просторны. Да, это было в прошлом, а в наше время древний Дербент стал современным помолодевшим городом, который не поместился в свои «старые латы» и перелился за крепостные стены, разлившись по берегу теплого Каспия зелеными улицами и бульварами, белокаменными многоэтажными домами.
Светлая, скажу, жизнь в светлом приветливом городе трудовых людей, влюбленной молодежи и шумной, жизнерадостной детворы. Оглянитесь вокруг… Повсюду стройки, люди строят дома, люди строят жизнь, глаз радуется, душа наполняется чувством гордости. Народ строит. И что может быть почетнее, чем звание строителя?
Было это лет пять назад.
Контора стройуправления со всеми его подсобными хозяйственными помещениями находилась за городом, неподалеку от знаменитого дербентского каменного карьера. На этой территории были ремонтные мастерские, склады, лесопилка, столярные цехи, сварочные блоки под навесом, арматурный цех. У широко раскрытых дощатых дверей столярного цеха появился немного смущенный, растерянный парень с какой-то бумажкой в руке. В цехе было шумно. Парень этот в островерхой папахе, в вельветовом пиджаке и узких брюках, концы которых заправлены в сапоги, о чем-то хотел спросить, но никто его тихого голоса не слышал. Один из рабочих, долговязый, в очках, заметил его, оставил дело, — он готовил детали для оконных рам, — хотел узнать, что нужно, но у незнакомца голос был такой низкий и робкий, что тот ничего не слышал. Тогда он выключил станок, вышел и отвел немного в сторону пришедшего.
— Чего тебе? Ты что, громко говорить не можешь? — размахался долговязый руками, он был сердит, что оторвали от дела. — Между прочим, будем знакомы, — Валентин.
— Алибек.
— Что за народ, с кем ни познакомишься, хан или бек.
— Я не бек, а имя такое.
— Как будто я не вижу… Что тебе нужно?
— Мне бы повидаться с Уста-Афанасием, — миролюбиво проговорил Алибек.
— Так бы и сказал, а то мямлишь черт знает что… Если по делу, не советую сейчас к нему! Не в настроении он…
— Я издалека, он мне очень нужен.
— Дядя Афанасий, дядя Афанасий! — закричал Валентин, входя в цех.
Алибек из далекого горного аула Давлаши. После школы служил в армии, вернулся, попробовал поступить в политехнический, но тщетно, и вот волею случая явился сюда. Из дверей шумного цеха выходит худощавый, в синей спецовке, с прицепившимися к одежде стружками мужчина лет пятидесяти. Вид у него усталый, под кепкой на ухе красный карандаш. Не спеша достает из кармана пачку сигарет, прикуривает, не без любопытства оглядывая с ног до головы странного парня в папахе.
— Это вы Уста-Афанасий? — спрашивает Алибек недоуменно. По рассказам отца он думал увидеть перед собой необыкновенного человека, а этот — самый заурядный…
— Да, я Афанасий.
— Здравствуйте, меня отец послал к вам, — спешит объяснить Алибек.
— Какой отец?
— Я из Давлаши, — парень протягивает бумажку. Мастер берет записку, разворачивает и, пробежав, смотрит на парня. Алибек ожидал в его лице каких-либо перемен, но ничего не произошло.
— Штрафник, значит?
— Что? — не понял Алибек.
— В институт, говорю, не попал? Что-то не помню отца твоего…
— Как же, почтенный Уста, — растерянно разводит руками парень, даже неловко ему стало. — Он о вас всем рассказывает, всем хвалится знакомством с вами. Вас он очень хорошо помнит, Уста-Афанасий.
— Это в Давлаши, по-моему, строится лучший Дворец культуры по грузинскому проекту, да?
— Да-да, у нас…
— И ты решил работать? И тебе, конечно, все равно, где работать и что делать?
— Почему? Отец мне сказал, что Уста-Афанасий из меня человека сделает, — простодушно объясняет парень, почесав затылок и вызвав еле заметную улыбку у мастера.
— Так и сказал? Ты вот осмотрись, что к чему, даю тебе два дня на размышление. Это вот наш цех, ребята у нас неплохие… Если тебе на самом деле станет по душе наше дело, да-да, чтоб это было не на время, а на всю жизнь, если ты утвердишься в этом — пожалуйста, я попрошу, чтоб тебя определили. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Алибек не ожидал такой холодной встречи после стольких восторженных напутствий отца и застыл в недоумении. Он даже посмел упрекнуть в душе отца за предрасположенность к человеку, который его даже не помнит. Как это мог отец ошибиться в человеке? Да, парень был не на шутку разочарован.
— Тебя Алибек звать?
— Да, Алибек.
— Кончится рабочий день, вместе пойдем домой. А пока помоги Валентину отнести готовые рамы на склад, — и мастер показал на долговязого.
Алибек, чуть приободренный, быстро скинул свой немного помятый вельветовый пиджак, положил на доски и папаху снял, и рубашку, обнаружив крепко сложенное, мускулистое тело в бронзовом альпийском загаре. Поплевал на ладони, как бывало в детстве, когда при стрижке овец помогал отцу. Уста-Афанасий довольным взглядом окинул его: «Вот это руки! К ним еще и пытливая голова — и выйдет человек… Сможешь ты гордиться, Усман, своим сыном…»
Уста-Афанасий хорошо знал его отца; но не хотел выдавать себя, а то черт знает что возомнит этот парень. А как же Уста-Афанасий мог не знать Усмана, когда он, осиротевший в годы войны, воспитывался вместе с Усманом в одной сакле у тети Усмана в ауле Давлаши, что за Дербентом в Джалганских горах. И школу они вместе окончили, а после… разбрелись кто куда. В прошлом году Уста-Афанасий встретился с отцом этого парня в ауле Давлаши, где строится лучший Дворец культуры, и было им о чем вспомнить, только времени не нашлось у гостя зайти в саклю к Усману.