Опасная тропа
Шрифт:
— Все равно стыдно.
— Не понимаю, что тут стыдного, если целовались, скажи?
— Да, один раз, перед тем, как уехал на службу.
— Ой, какая ты счастливая, — у Айши звонкий голос и ровный жемчужный ряд зубов.
— Нашла счастливую, — я в догадках теряюсь, мучаюсь, думая, что же мне написал мой Сунгур, а твой этот родственник…
— Брани, брани его, сестричка, он не имел права, он скверный, он вредный… Я его матери скажу, что он гнусный, не стесняйся меня, сестричка, побрани его, — затараторила Айша, когда поняла неприглядность поступка родственника.
— Да чтоб он лопнул… да чтоб ослеп!..
— «Да чтоб ослеп» — это жестоко, сестричка, пусть лопнет, пусть отсохнет рука его, что коснулась письма…
— Ой, девушки, давайте искупаемся, — восклицает вдруг Асият, более смелая и своевольная среди подруг. Своенравность ее давно замечена в школе.
«Вот этого еще не хватало» — подумал я с досадой и жду, чтоб они поскорее отсюда удалились. Откуда им, этим озорницам, знать, что мне неудобно сидеть на корточках, неловко.
— Настроения у меня нет, — говорит Зизи.
— Ты не горюй, напишет еще, — уверяет подругу Асият. — Нет, я все же искупаюсь… — присаживается она на камень.
Я ее хорошо знаю — это наша выпускница. Делает то, что задумает, переупрямить ее никто в школе не мог. Она любимая дочь прославленного чабана Али-Булата и сестра семи братьев, как ей не быть своенравной — никого и ничего на свете не боится.
— Сестрички, — кричит она, — если вы не хотите купаться, то покараульте меня, ты в одну сторону, а ты в другую, смотрите в оба, хотя чего бояться, аль не хороши мы, сестрички?!
Ой, что она делает, вот девка, не завидую тому, кто на ней женится, сразу окажется под ее каблуком, как говорят горцы, восприняв эту русскую пословицу, как свою. Я жену свою еще не видел голой, а она, эта бесстыжая девка, сейчас раздевается передо мной. Вы, конечно, скажете, закрой глаза и отвернись. Да, легко вам это сказать, попробовали бы сами… Тем более, если перед вами скидывает с себя облачение молодая, похожая на искру, стройная, щедро наделенная природой всеми прелестями девушка. Что ваше кино и телевизор. Братцы, что мне делать? Вот они — эти тугие, не знавшие еще лифчика груди… эти ноги, эти бедра, талия, шелковые розовые трусики… Вот она оттягивает резинку. «Остановись! Остановись!» — неужели я крикнул вслух?
— Ой, кто здесь?! — встрепенулась девушка, схватив платье, прикрывает себя, оглядывается, будто со всех сторон на нее налетела свора собак.
— Никого нет, можешь искупаться, — говорит Зизи, — это сучок какой-то треснул.
— Ой, как я испугалась…
— Да, испугаешь тебя.
— А чего мне… не хромая, не кривая, — есть на что посмотреть, я девушка ладно скроенная… — певуче растягивает слова Асият.
— А мы будто кривые… — ворчит Зизи.
— Ой, девушки, по-моему, кто-то есть… я дыхание слышу, — тревожно оглядывается Айша.
— Трусишка ты, это ты свое дыхание слышишь. Тени своей боишься, — упрекает ее Зизи.
Тут я чихнул. Нет, не нарочно, это вышло непроизвольно… Еще бы, — я долго уже на сырой земле… Давно бы отполз я отсюда, если бы была возможность подняться и одеться.
Подружки, что на карауле, встрепенулись, оглянулись.
— Это ты чихнула? — спрашивает Айша у Зизи.
— Нет, не я. Я думала, что ты чихнула.
— Я же говорила, что здесь кто-то есть.
— Ну и пусть будет. Она наверняка не слышала. Девушка она красивая, наверное, кто-нибудь из наших пастухов прячется и любуется ею.
— Ой, что ты, есть же поверье, что замуж ее никто не возьмет, если глазел кто-то…
— Выдумки… по ней давно сохнет мой брат Усман. Он готов хоть сегодня ударить в барабан, если она согласится…
— Разве Асият не едет учиться?
— Не знаю.
Меня они приняли за пастуха, ну что же. Вон кстати и коровы совхозные племенные, цвета золы, бредут по речке, по лесу. Но я так могу простудиться, и за что?.. Нет, надо как-то отпугнуть их, а как?.. Тогда я искаженным голосом кричу, сложив рупором ладони у рта:
— Ачуш, куда ты, пятнистая, да чтоб прибавилось здоровье твоим хозяевам! — обращаюсь я как будто к корове.
— Асият! Асият! Люди! — крикнули разом девушки.
Асият не спеша вышла из воды. А какое это чудо — молодое, гибкое, чистое, невинное девичье тело!
Вдруг во мне возникло скверное чувство, и я в тот же миг попытался преодолеть его, задушить, но не так-то это было легко. Я человек и должен уметь сдерживать себя и не дать плесени затронуть доброе, светлое. «Ты созерцал красоту — и благодари судьбу».
Слава богу, они ушли. И только теперь я ощутил, как озяб. Выбираюсь я из укрытия и бегу к водопаду, ныряю под воду, и вода мне кажется уже гораздо теплее. Люди в городе мечтают о природе и не всегда могут выбраться, чтоб подивиться чуду, а мы, живущие среди этой благодати, не замечаем ее, не можем пользоваться, проникнуться всем тем, что нас окружает. Проклятые нескончаемые заботы и тревоги. Что касается красоты человеческого тела, мы с вами только недавно стали ее понимать. И говорю я это не потому, что увидел красоту этой нагой девушки. Красивыми стали люди. Раньше в аулах бывало множество искореженных болезнями людей: хромых, кривых, слепых, рябых от оспы. Этот наш старик Кужак каждую осень, когда созревают грецкие орехи, собирает их в хурджин и на автобусе отправляется, куда бы вы думали? В город, к воротам нашего государственного университета. Долго не признавался он почтенным, зачем он это делает — ведь все знали, что там, в городе, из его родственников никого нет. И однажды он все же поведал, потому что его увидели там, у ворот университета, наши земляки.
— Так и быть, скажу я вам откровенно, почтенные, почему я часто стал ездить в город, тем более, некоторые из вас, я знаю, недоумевают — с чего бы это наш старик Кужак в город зачастил, — сказал он в минуты откровения, — что правда, то правда: юноша видит сначала небо, а потом землю, а старик — наоборот. Я желаю признаться, чтобы не было кривотолков, — ведь из уст в уста и муха становится слоном, как любит говорить наш Усатый Дьявол из рода Иванхал, да прибавятся ему годы на этом свете. Езжу я в город, конечно, не затем, чтоб размять свои старые кости, побродить по хозяйственным магазинам или понежиться на теплом прибрежном песке под солнцем у ласковых волн Каспия, хотя и это занятие я считаю полезным: на толкучке можно купить импортные штаны, в хозяйственном магазине — инструменты для откупоривания бутылок и для закупоривания банок, а морскими ваннами — поправить здоровье. Езжу я в наш столичный город на людей посмотреть, порадовать себя, усладить взгляд, поразвлечь душу красотой нынешних молодых людей. Особенно люблю наблюдать за выходящими из парадных дверей нашего университета молодыми девушками. Вы не смейтесь и не спешите делать выводы, мол, старик рехнулся, — стал заглядываться на молодых девушек. Сегодня я говорю с вами вполне серьезно и не пытаюсь вырастить на стебле тыквы баклажаны.