Опасная тропа
Шрифт:
— Нет-нет, что вы… — растерянно выговариваю я и чувствую, как кровь хлынула к моему лицу.
— Не надо, дорогой, не надо… Конечно, не такой уж дурной я человек, как об этом думают многие, и не такой хороший, как я о себе думаю. — Это уже было сказано с усмешкой. И я теперь понял скрытый смысл одной пословицы: «Если высока гора, на которую ты взобрался, то брошенный тобой камень упадет далеко».
— Мубарак славный человек, Хафиз, — решил директор рассеять неприятный разговор, — будь здоров, Хафиз!
— Буду, — сказал Хафиз, сверкнув своими маленькими изумрудами на фиолетовом лице-подносе.
После этого я старался не глядеть на него. Мне стало неловко, будто я совершил что-то непристойное. Из всего этого я сделал для себя вывод, что этот Хафиз не такой уж простак, он проницателен и обладает хитроумием, что редко кому дается, чего мне, например, всю жизнь не хватало. В нем было что-то от пресмыкающегося и от царя зверей, и то и другое в нем настораживало. А по тому, как он важно держался и брезгливо морщился, можно было заключить, что он хочет продемонстрировать здесь перед всеми свое превосходство.
Ражбадин несколько раз поднял рюмку за его здоровье, говоря: «Молитва от повторения не старится». Я удивлялся тому, что наш гордый и независимый Усатый Ражбадин так любезен и предупредителен к нему. Я терялся в догадках, зачем ему, солидному, серьезному человеку, так лебезить перед этой тушей? И в это самое время, перебив мои мысли, вваливается в комнату еще один гость:
— Ассаламу алейкум!
И все разом обернулись и рассмеялись.
— Я же говорил, как только Ашура нам принесет мясо, появится и Акраб. Везучий он человек. Недаром сельчане наши прозвали его «Ассаламуалейкум»!
— Приятного аппетита, — подсаживается Акраб, положив на колени свой потертый портфель. Как я узнал позже, Акраб — это новый начальник стройучастка, а Хафиз — председатель объединения сельстроя или что-то в этом роде.
— Как же ты думаешь провести эти два месяца, дорогой наш учитель? — обращается ко мне директор совхоза на русском языке.
Обычай у нас такой: если кто-то из присутствующих другой национальности, горцы переходят на общепонятный русский язык. Скажу вам откровенно, почтенные, русский язык и в этическом смысле играет огромную роль в нашей жизни. При встрече, например, на горном привале горцы приветствуют друг друга на русском языке и когда по ходу разговора выяснится, что оба из одного племени, тогда только переходят на свой язык и это делается с тем, чтобы ненароком не задеть самолюбие другого, обратившись к нему на своем языке, если вдруг тот окажется другой национальности. — Или уже путевка на на отдых у тебя в кармане? — говорит Ражбадин.
— Ты лучше спроси, когда я отдыхал, уважаемый Ражбадин.
— Как когда? По-моему, ты каждый год в такое время выезжал в город.
— Это на повышение, а не на отдых… Дома у меня нехватки, уважаемый Ражбадин, того нет, этого нет…
— Телевизор детям купил?
— Нет. До этого много чего надо. Жена-то не ропщет, — замечаю я, вовремя вспомнив о том, что моя жена, моя Патимат, приходится родственницей этому Ражбадину из рода Иванхал.
— Не ропщет, говоришь? Это хорошо, — глубоко вздохнув, говорит директор, и в этом я уловил его невысказанную боль и сожаление, видимо, что-то неладно у него дома. Как говорится, без ветра и камыш не шумит. Раз люди поговаривают, что Анай доводит его, то и в самом деле есть в этом доля правды.
— Но я вижу, что ей очень трудно концы с концами сводить. Хочу подзаработать немного.
— У тебя же каникулы?
— Вот именно, на каникулах и хочу поработать, заняться делом.
— И где же ты думаешь выщипать деньгу?
— Как где? У тебя, директор. На твоей стройке.
— На стройке, учитель?.. И что же ты думаешь делать?
— Мне все равно, что попадется. По-моему, ты говорил, что на стройке рабочих рук не хватает.
— Да, это правда, — вмешивается в наш разговор толстяк, облизывая жирные пальцы.
— Ты же познакомился со строителями… Это Хафиз, председатель объединения, он нередко бывает здесь. Акраба ты тоже знаешь, он начальник нашего стройучастка.
— Найдется, — проговорил толстяк, бросил взгляд на Акраба. — Ты помоги человеку устроиться, — и толстяк глянул в мою сторону с видом, мол, вот я какой, хотя я тебе не по душе, но помочь я тебе помогу. И взгляд его будто ожидал от меня ответа. Я благодарно поклонился ему.
— Найдем, поищем, — с готовностью отвечает Акраб.
— Мы скоро будем принимать здесь и студенческий стройотряд… — добавил толстяк. — По твоей просьбе, Ражбадин.
— Спасибо. Это будет большая нам подмога.
— Одна морока с этими студентами, — бросает Акраб, запивая вином горячее мясо. — И зачем только понадобилась они?
Видно было, что начальнику стройучастка совсем некстати эти студенты.
— Э, не говори, они помогут, выстроят хотя бы здание детского комбината, — и директор поворачивается ко мне. — Ну что же, буду рад помочь, дорогой Мубарак, приходи в контору, договоримся, — дружелюбно улыбается мне директор.
— Спасибо, Ражбадин, спасибо, — то ли от доброго ко мне внимания, то ли от доброго вина у меня настроение улучшилось и я добавил: — Надеюсь, что ты меня не подведешь?..
— Разве Усатый Ражбадин из рода Иван кого-нибудь когда-либо подводил? — хвастливо заявляет наш Усатый Ражбадин. — Да, Мубарак, я тебя понимаю, трудно тебе, семья большая. Слушай, а может быть, от совхоза тебе оказать какую-нибудь помощь, от профсоюза или от дирекции?
— Правильный ты человек, Иван, — замечает Кужак. Да, люди постарше иногда нашего Ражбадина называют и Иваном. — Почему не помочь человеку, когда есть возможность…
Долго еще что-то объяснял Кужак, вытирая полотенцем вспотевшую лысину, а я, чувствуя, что мне неловко и даже обидно, краснел от того, что директор превратно понял мое желание. Помочь с работой я просил не для того, чтобы он делал такие выводы. Я не нищий и не хочу подаяния, даже если это исходит от солидного совхоза.
— Не надо, директор… — выговорил я многозначительно и, поняв меня, Усатый Ражбадин поспешил перевести разговор на другую тему…
— Ты на меня не обижайся, — в сыновья ты мне годишься. Не только тебе трудно, многим учителям трудно. Раньше всем помогали, а теперь не можем… все накопления идут на стройку. Комплекс-то животноводческий, строится за счет совхоза, правда, дотация солидная… — И довольный Ражбадин указательным пальцем хлопает себя по носу. — Меня считают хвастуном. Пусть, я делом хвастаюсь, делом, друзья. На десять-двадцать лет вперед я вижу жизнь, и хорошая она будет. Эй, Кужак, прекрати ты свои «спроси меня…» и налей-ка вина. Выпьем за жизнь и разойдемся. Мне ведь надо еще побывать на выпускном вечере.