Опасное сходство
Шрифт:
— Ради обычной простуды? Нет! — Элизабет покачала головой. — Не сомневаюсь, скоро мне станет лучше, и к ужину я уже спущусь вниз. — Внезапно она нахмурилась. — Кажется, вы сказали, что ваш конь захворал?
— Да, — ответил Натаньел, внезапно вспомнив о своей тетке и предчувствуя неминуемый суровый выговор от нее. — У Черныша что-то с желудком, конюх считает, что ночью он съел что-то неподходящее.
Элизабет встревоженно сдвинула брови и спросила:
— Другие лошади на конюшне страдают от того же
Натаньел мысленно восхитился ее сообразительностью. Тот же самый вопрос он и сам задал главному конюху.
— Нет, — ответил он. — Финч надеется, что Черныш поправится, но из-за его недомогания я сегодня не смогу уехать.
— Вот как…
Натаньел не понял, с разочарованием она ответила ему или с облегчением. Конечно, приятнее было бы первое, но их отношения трудно назвать простыми и безмятежными…
— В таком случае буду рад увидеть вас вечером за ужином, — медленно произнес он.
Щеки ее снова покрылись нежным румянцем.
— Значит, за ужином вы опять будете делать вид, будто я не существую, как вчера вечером?
На сей раз Натаньел расслышал в ее голосе упрек.
— Мне показалось, вы хотите, чтобы я вел себя именно так.
Глаза ее сверкнули.
— Чтобы вы относились ко мне так, словно я пустое место? Чтобы я чувствовала себя низкой, недостойной, не заслуживающей внимания?
— Послушайте, вы все превратно понимаете! — решительно возразил Натаньел. — Я вовсе не считаю вас недостойной и не заслуживающей…
— Натаньел, мне лучше знать, как я себя чувствую в вашем присутствии! — Она села, и темные волосы водопадом рассыпались по плечам и упали на грудь. — И потому я имею право сказать, что вчера вы вели себя со мной просто чудовищно!
Он не сводил с нее жадного взгляда, любуясь ее необычной, экзотической красотой.
— Элизабет, я не хотел вас обидеть!
— Тем хуже, потому что вчера вам это прекрасно удалось!
Натаньела передернуло. Элизабет так манила его к себе, была такой желанной… Ему захотелось сейчас же сорвать с нее ночную рубашку, обнажить ее нежное тело и целовать, целовать… Он отлично помнил, какова она на вкус, помнил, как ласкал тугие розовые бутоны ее сосков, восхитительные шелковистые бедра, раскрывшиеся ему навстречу…
Что он здесь делает? Зачем ворвался к ней в спальню, зная, что она лежит в постели?
Импульсивное поведение в последние минуты настолько выходило за рамки его всегдашней сдержанности, что он, как ни странно, не мог ответить на свои же вопросы. Особенно трудно ему приходилось потому, что она по-прежнему лежала, соблазнительно раскинувшись, совсем рядом.
Элизабет тоже уловила перемену его настроения. Напряженная атмосфера сменилась страстным ожиданием.
Она медленно облизнула губы:
— Натаньел, по-моему, вам все-таки пора выйти из моей спальни.
Он
— Тетя недвусмысленно заявила, что мне вообще не следует сюда приходить!
— Миссис Уилсон знает, что вы здесь?! — изумилась Элизабет.
Натаньел поморщился:
— К сожалению, да.
Сердце екнуло у нее в груди.
— Что она теперь обо мне подумает? — уныло спросила она.
— О вас? — удивился Натаньел. — По-моему, в глазах тети Гертруды пострадала не ваша, а моя репутация!
В последнем Элизабет почему-то сомневалась. Во-первых, миссис Уилсон обожает племянника. По ее мнению, он просто не способен ни на что плохое. Во-вторых, в положении вроде того, в каком они сейчас очутились, винят, как правило, женщину.
— Вы должны немедленно уйти отсюда. — Элизабет отшвырнула одеяло, молниеносно схватила халат, надела его и туго подпоясалась. — Сию же секунду… Вы погубите меня! — ахнула она, когда он схватил ее в объятия.
Он лукаво улыбнулся:
— Элизабет, по-моему, мои намерения очевидны!
Губы его ласкали ее шею. А Элизабет была не в силах его оттолкнуть, ей нравилось находиться в объятиях Натаньела и медленно таять от жарких ласк его губ, которые блуждали по ее коже. Но ведь так нельзя… Миссис Уилсон в любой момент может решить, что племянник слишком долго задерживается в спальне Элизабет, и поднимется наверх.
— Не могу оторваться, — пробормотал Натаньел, положив ладонь на ее грудь и лаская подушечкой большого пальца заметно набухший сосок.
— Вы должны! — хрипло проговорила Элизабет, одновременно выгибаясь навстречу его искусной руке.
— Не могу! — Его теплые губы и влажный язык теперь прогуливались в ложбинке между ключицами. — Не проси у меня того, чего я не могу сделать!
Элизабет забылась от удовольствия в его жарких ласках; ей казалось, что по жилам у нее течет жидкий огонь. Она все больше загоралась и все крепче прижималась к его широкой груди.
— Таких красивых волос, как у тебя, я еще не видел. — Натаньел принялся перебирать пальцами кудрявые пряди цвета черного дерева, доходящие до талии. — Я хочу завернуться в них, когда, обнаженный, буду лежать в твоей постели. — Он с трудом оторвался от нее, чтобы полюбоваться черными шелковистыми прядями.
— Натаньел… — хрипло прошептала Элизабет, явственно представив себе эту чувственную картину.
Вдруг в дверь громко постучали, а затем они услышали громкий шепот миссис Уилсон:
— Осборн, мне нужно немедленно поговорить с тобой!
Элизабет застыла в его объятиях, широко раскрыв глаза и обернувшись.
— Осборн, живее!
Элизабет, в общем, ожидала, что в любую минуту у миссис Уилсон лопнет терпение, она распахнет дверь ее спальни и увидит, как они сплелись в объятиях…