Опасность
Шрифт:
Внутри Мемориальный музей-усыпальница напоминал почему-то подводную лодку. И не суперсовременную, а, скорее, жюль-верновский «Наутилус»; странные механизмы, долженствующие, видимо, поддерживать мумию в нужной кондиции, располагались в богато отделанных залах и зальчиках, напоминающих по своему убранству первые станции московского метрополитена. В каждом из таких зальчиков, мимо которых мы проходили, деловито копошились белые халаты. Все они были так увлечены своим делом, что на нас не обращали никакого внимания. По ходу нашего пути то и дело попадались таблички с глубокомысленными надписями «Лаборатория термического контроля», «Отдел реставрации эпителия», «Группа визуального контроля»,
– Эксперименты на собаках – необходимая вещь, – объяснил нам Селиверстов. – У нас здесь на базе мемориального комплекса работают два отдела Академии меднаук. И, должен вам сказать, в области гибернации получены совсем неплохие результаты. Знаете ли вы, что наш комплекс на хозрасчете?
– Быть не может! – засомневался я.
– Может, – подтвердил Константин Петрович. – Живем за счет заказов, в основном из стран третьего мира. Бальзамируем и замораживаем мелких диктаторов, оптом и в розницу.
– И как платят? – хмыкнул недоверчиво я.
– Очень хорошо, – серьезно сказал Селиверстов. – Я сам поражаюсь иногда, насколько хорошо.
– Фантастика… – я покрутил головой, стараясь утрамбовать в мозгу новые впечатления. Почему-то никогда прежде служебные дела не заносили меня в глубь мавзолея. И вот – сподобился.
Когда из галереи мы попали в коридор, Юлий неожиданно поинтересовался, настоящий ли Ленин все-таки лежит под стеклом или это восковая подделка. «Нас никто не слышит, – искушал он Селиверстова. – Скажите, а?» После того как наш провожатый удивленно опроверг все инсинуации, мой напарник признался, что эти сенсационные сведения он почерпнул из одного американского детектива.
– Но почему же восковая? – заинтересовался Константин Петрович. – Почему, например, не пластиковая?
Юлий вынужден был признаться, что роман читал давно и сюжет помнит плохо, но там вроде бы Ленин не сам умер, а его отравила стенографистка, и, чтобы синие следы от яда не были видны, быстро сделали фальшивого Ленина, из воска. Потому-де он до сих пор не портится.
Селиверстов с невозмутимостью хорошего психиатра выслушал на ходу эту душераздирающую историю, и только когда мой придурочный напарник замолчал, наш свидетель грустно заметил: будь здешний Ильич в самом деле из воска, многие проблемы отпали бы сами собой. Но – увы и увы.
Капитан Маковкин, кажется, вознамерился изложить сюжет еще какого-то убогого романа на мавзолейную тему и уже сообщил, что роман тот называется «Кремлины», но тут мы, наконец, нашли то самое укромное место.
Судя по табличке на двери, это был генераторный зал. Селиверстов популярно растолковал, что все агрегаты мавзолея питаются электроэнергией из городских сетей, но, если даже случится какой-то сбой, имеется генератор, который может быть запущен в любой момент.
– И часто случаются сбои? – полюбопытствовал я.
– За последние пятьдесят лет – ни разу, – ответил Константин Петрович, из чего я заключил, что по крайней мере полвека он, должно быть, пребывает на этом посту.
– Прекрасно работаете, – похвалил Селиверстова и его коллег мой напарничек. – Сразу видно старую школу.
– Да уж, – неопределенно сказал Константин Петрович, а затем вскользь заметил,
– Круто, – согласился напарничек Юлий. – А при Хрущеве как было?
Выяснилось, что при Хрущеве тоже были такие же строгости, но позже, в начале 60-х, когда вынесли Иосифа и провели косметический ремонт, требования стали помягче, но все равно, если что, выгнать могли в три счета без выходного пособия… А кто бы добровольно оставил такое место? Вот и старались, и стараются до сих пор.
Юлий еще долго, похоже, намеревался расспрашивать Константина Петровича о том, что было раньше и что – теперь, но мне уже порядком надоели эти экскурсы в историю. Я достал из кармана фото и, не дожидаясь, пока Селиверстов закончит свой ностальгический монолог, сунул ему в руку снимок.
Селиверстов автоматически глянул на фотографию, запнулся, присмотрелся повнимательнее и сказал:
– Вот этот сбоку – Валька Лебедев, что ли?
Я возликовал: на ловца и зверь бежит. Сейчас он нам все расскажет.
– Он самый, – ответил я. – Вы его знаете?
– Сукин сын, – с чувством проговорил Селиверстов. – Подлец. Дешевка. Глаза бы мои его не видели.
Разговор принял непредсказуемый оборот. С большим трудом удалось вытянуть из Селиверстова давнюю-предавнюю историю, еще военных лет. Означенный Лебедев, будучи молодым преподавателем Ленинградского университета и признанный негодным к несению строевой службы, в начале войны убыл со своим университетом в Саратов. (Это такой город на Волге, – встрял в разговор Юлий. – Я там бывал, знаю…) И в этом городе на Волге вышеуказанный Лебедев, двигая свою науку, продвигал заодно личные отношения с одной саратовской аборигенкой. Но только отношения эти достигли стадии младенца, как Лебедев исчез из Саратова, завербовавшись на какой-то секретный объект, о котором даже спрашивать было опасно для жизни. Вот так.
– Женщина эта – моя двоюродная сестра Оля, – подвел черту Селиверстов. Лицо его было нахмурено: как видно, рассказ о Лебедеве особого удовольствия ему не доставил. – Она и сейчас живет в Саратове.
– А Лебедев? – спросил я, стараясь не спугнуть удачу. Вот она, ниточка. Только бы не оборвалась!
– А Лебедев в Москве, – все так же хмуро произнес Селиверстов. – Или, может, уже концы отдал… Тоже ведь в возрасте, как и я.
– И вы с ним после войны не встречались? – закинул я удочку. Интересно, как он сейчас мне объяснит наличие телефонного номера в лебедевском ежедневнике.
– Было дело, – не стал отпираться Константин Петрович. – В семидесятые годы этот мой родственничек сам меня нашел. Звонил мне, встречались мы несколько раз.
– И чего он от вас хотел? – нетерпеливо полюбопытствовал я.
– Известно чего, – пожал плечами Селиверстов. – Канючил, что уже немолод, что жены-детей нет и неплохо бы ему опять сойтись с Ольгой. А я, вроде того, должен был их помирить.
– А вы? – влез с вопросом жадно слушающий Юлий.
– Грешен, попробовал я это сделать, – скривившись, ответил Селиверстов. – Ладно, подумал, какой-никакой, а муж будет… Сходились они и расходились еще раза два, а потом он все-таки окончательно ее бросил. Было это лет пятнадцать тому назад. Году в семьдесят восьмом или что-то типа того.