Опасные игры
Шрифт:
Среди спортсменов ходила такая поговорка: «Тренировки — занятие тяжелое, но долбить лед в Сибири еще тяжелее».
А тренер продолжал бубнить:
— У тебя самые большие шансы, Алексей. Самые большие.
Его главным соперником сегодня был американский штангист, одержавший победу в телевизионное конкурсе «Мистер Богатырь», завоевавший этот титул, втащив на гору холодильник. Тот факт, что десятки грузчиков Сан-Франциско каждый день проделывают подобные вещи, жюри, по-видимому, не учло.
Однако, несмотря на свое неоправданное звание, американец был сильным соперником, и Васильев это понимал.
— Я должен победить, — пробормотал он.
— Конечно, ты победишь, — подхватил тренер.
— Это моя последняя Олимпиада, — сказал Васильев. — Я выиграю у этого американца. Я не уроню честь советского спортсмена.
При этом он внимательно посмотрел на тренера, дабы убедиться, что тот верно воспринял его слова, которые потом должен будет передать секретным службам, неусыпно следившим за каждым шагом и словом спортсменов.
— Ты победишь во имя нашей великой Родины, — сказал тренер.
«И во имя своего благополучия», — мысленно добавил Васильев.
Пора было выходить.
Васильев под гром аплодисментов ступил на помост. Лицо его оставалось каменно-неподвижным, он привычно не обращал внимания на зрителей, сосредоточившись исключительно на лежавшей перед ним штанге. Ее вес равнялся двумстам семидесяти килограммам, и публика взволнованно загудела. Васильеву предстояло взять этот вес в толчке, что превысило бы все чьи-либо прежние достижения. Это было все равно что пробежать 1800 метров за три минуты.
Сделав несколько равномерных глубоких вздохов, Васильев наклонился, опустил ладони на холодный гриф, привычно перебрал пальцами для более удобного охвата и стиснул его. Затем на одном мощном выдохе вскинул штангу на грудь.
Снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как взмокли ладони, — штангу нужно было тотчас же вытолкнуть вверх, пока она не выскользнула из рук. Резко выдохнув, он толкнул штангу, но, прежде чем успел зафиксировать локти, штанга выскользнула и с грохотом упала на деревянный помост перед ним.
Васильев про себя выругался. Первая из трех попыток не удалась.
Чувство облегчения, которое Муллин ощутил, подходя к главной спортивной арене, вызвало в нем досаду. Это позор, думал он, что офицер, имевший награды за службу в военно-воздушных силах ее величества, спасается бегством от какого-то старика, надеясь на помощь четверых черномазых солдат опереточной армии, и, оказавшись вблизи от них, чувствует облегчение.
Ему стало стыдно. А всему виной был этот китаец.
Муллин остановился перед входом в здание и громко выругался, пытаясь таким образом обрести решимость для того, чтобы повернуть назад и, снова встретившись с китайцем один на один, разорвать его на части. Но внутренний голос подсказывал ему, что этого делать не стоит, и Муллин, открыв дверь, вошел в огромный зал и огляделся в поисках сообщников.
Но их нигде не было.
На помосте он увидел спортсмена, в котором сразу узнал Алексея Васильева, самого сильного человека в мире. Этот Алексей Васильев — с огромным животом, в котором сосредоточивался центр тяжести спортсмена, что являлось очень ценным качеством для тяжелоатлета, поднимал вес, не доступный ни одному человеку.
«Однако, — подумал Муллин, — я бы спокойно уложил его один на один. А вот с этим... старым тощим китайцем...»
Муллин двинулся вдоль стены за спинами зрителей. И вдруг услышал громкий выдох и удар штанги о помост. Взглянув на спортсмена, он увидел на его лице выражение горькой досады из-за неудавшейся попытки взять вес.
«Ничего, Алексей, — мысленно проговорил он. — У всех нас бывают неудачные дни. Мы с тобой лучше всех, просто у нас сегодня неудачный день».
И вдруг у него словно камень с души упал. Просто неудачный день — вот и все. Может, даже просто неудачная минута.
Да, именно так.
При этой мысли он вновь обрел способность управлять своей шеей и обернулся назад.
То, что он увидел, заставило кровь похолодеть в его жилах. Опять этот проклятый китаец! Он стоял возле самой двери и смотрел на Муллина своими холодными светло-карими глазами.
— Будь ты проклят! — воскликнул Муллин, но его никто не услышал, поскольку Васильев снова подошел к штанге.
Муллин побежал.
Васильев готовился к новой попытке взять вес.
Это была третья попытка — его последний шанс. Тренер хотел, чтобы он отдохнул перед последней попыткой, но Васильев только отмахнулся от наставника и, обойдя вокруг штанги, замер, уставившись вперед, в пространство поверх голов зрителей.
«Надо ее взять, — сказал он себе. — Вперед. Теперь или никогда».
Ладони его взмокли, а когда он наклонился и положил их на холодную рифленую сталь, то впервые за долгие годы ощутил неприятный холодок под ложечкой.
Муллин бежал вдоль стены, приближаясь к помосту с левой стороны, туда, где находился боковой выход. Народу было много, и Чиун не мог проскочить через густую толпу, не причинив при этом никому вреда. Тогда он бросился вдоль правой стены. Он увидел, как Муллин выскользнул в боковую дверь.
Последовать за ним можно было только одним путем: через помост.
Римо вошел в зал в тот момент, когда Чиун вспрыгнул на помост. Римо увидал, как он застыл перед преградившим ему толстым телевизионным кабелем, затем схватил его своими маленькими ручками и спокойно разорвал дюймовой толщины жилу надвое.
Полетели искры. Закричали телеоператоры. Не обращая ни на кого внимания, Чиун бросился дальше, — и в этот самый миг Васильев поднял двухсотсемидесятикилограммовую штангу на грудь.
Сделав глубокий вдох, Васильев ощутил внезапный прилив энергии, взрывом выдохнул и, толкнув штангу, зафиксировал ее над головой.