Опасные игры
Шрифт:
Римо стоял у пресс-центра и ждал, когда Джози будет выходить. Репортеры просили ее выйти наружу и сделать пару раз стойку на руках и «колесо», чтобы они могли поместить в газетах фотографии. Ведь она будет первой в истории Америки женщиной, завоевавшей золотую медаль в спортивной гимнастике. Проиграть завтра она могла, разве что только упав со снаряда и потеряв способность продолжать борьбу.
Когда Джози приблизилась к выходу, Римо преградил ей путь.
— Поздравляю, — сказал он. — Не сомневаюсь, что все твои соплеменники в резервации будут гордиться тобой, хотя ты забыла о них упомянуть.
Отбросив назад длинные чернью волосы, Джози уставилась на него, словно он был каким-нибудь охотником за автографами, вломившийся к ней в раздевалку.
— Ты был прав, когда говорил, что если я могу вырваться из резервации, то это могут сделать и они, — сказала Джози. — И теперь у меня, с помощью мистера Джозефса, появилась возможность стать известной.
— И заработать много денег, — добавил Римо.
— Правильно. И заработать много денег, что не запрещается ни одним законом. Может, мы с тобой еще увидимся. А сейчас меня ждут фоторепортеры.
Винсент Джозефс вышел вперед, и, когда она двинулась за ним, Римо протянул руку и легонько нажал ей пальцем чуть пониже спины.
Джози обернулась.
— Это еще что такое? — спросила она и вдруг ощутила какую-то страшную неловкость. Она понимала, что Римо только слегка прикоснулся к ней, однако ощущение неловкости почему-то не исчезало, а, казалось, разливалось по всему телу.
— Ты никогда не забудешь этого прикосновения, Джози, — сказал Римо. — Оно особенное. Когда бы и какое бы упражнение ты ни выполняла, ты будешь вспоминать это прикосновение. Ты вспомнишь о нем, когда вспрыгнешь на бревно, а когда вспомнишь, то поймешь, что бревно это вовсе не шириной в два фута, с красной полоской посередине. Ты всегда будешь помнить, что это обыкновенный кусок дерева шириной всего в четыре дюйма. И каждый раз, когда ты попытаешься запрыгнуть на него, ты будешь падать на свою прелестную попку.
Джози нахмурилась.
— Ты сумасшедший, — сказала она, не желая ему верить.
Тут к ней обернулся Винсент Джозефс.
— Эй, золотко, иди сюда! Им нужны фотографии. Сделай им стойку, сальто или еще чего-нибудь. Давай, покажи им, чемпионка!
Джози замешкалась.
— Вперед, Джози, — сказал Римо с холодной усмешкой. — Покажи им сальто, стойку. А заодно и мне, и твоим соплеменникам.
Джозефс схватил ее за руку и потащил наружу, а Римо, выйдя следом, развернулся и пошел прочь.
Позади раздался смех репортеров. Римо оглянулся.
Делая стойку, Джози не удержала равновесие и упала.
Фотографы ухмылялись, а Винсент Джозефс попытался обратить все в шутку.
— Это все нервы, ребята. Ну-ка, Джози, покажи ребятам!
Джози подняла глаза и встретилась взглядом с Римо. В глазах ее была тревога.
Она хотела было сделать «колесо» — детское упражнение, которое под силу любому школьнику, — но при этом тяжело грохнулась на землю.
Фоторепортеры снова засмеялись, а Римо пошел своей дорогой в общежитие, откуда они с Чиуном вскоре должны были отправиться в аэропорт на самолет до Лондона.
Глава семнадцатая
Они находились в номере на пятом этаже лондонского отеля «Дорчестерс Армс». Смит пытался завязать разговор, но Чиун безмолвно сидел на полу в центре комнаты, — руки сложены, взор устремлен в вечность, — а Римо не отрываясь смотрел по телевизору соревнования гимнасток.
— Итак, кончилось довольно неплохо, — сказал Смит. — Взрывные устройства обезврежены, а русские решили не выражать протест в связи с тем, что на Олимпийские игры без их согласия проникли наши агенты.
У него было такое ощущение, будто он обращается к пустой пещере. Чиун не пошевелился, даже глазом не моргнул. Римо продолжал смотреть телевизор. Комментатор, которого, очевидно, выбрали за луженую глотку, орал: «А теперь потрясающая неожиданность Олимпиады — Джози Литтлфизер! Эта краснокожая девушка продемонстрировала нам исключительное совершенство с самого первого момента, как только ступила здесь на гимнастическое бревно! Высшая оценка!»
И, вторя ему, зазвучал голос молоденькой девушки-комментатора, которая сама раньше была спортсменкой, но, похоже, успела забыть об этом, судя по потоку «ого», «ух, ты», «вот те на» и прочего, из чего в основном состоял ее комментаторский лексикон. «Совершенно верно, друзья, — подхватила она. — Вот это да! Ай да Джози! Теперь ей достаточно получить всего восемь баллов, чтобы обеспечить себе первенство в упражнениях на бревне».
"А получить «восьмерку» — это ведь совсем нетрудно, не так ли? — спросил комментатор-мужчина.
«Достаточно не упасть с бревна — и „восьмерка“ обеспечена», — ответила девушка.
— Вот как? — усмехнулся Римо, обращаясь к телевизору. — Посмотрим.
Смит покачал головой. Со времени возвращения из Москвы и Чиун и Римо вели себя весьма странно. Не поднимаясь с дивана, он подался вперед и через плечо Римо посмотрел на экран. Он увидел, как индейская девушка с волосами, собранными в узел, натерла канифолью ладони, затем подошла к гимнастическому бревну, положила на него руки и подтянулась на узкий деревянный брус. В тот же момент руки ее соскользнули, и она упала на маты, расстеленные вокруг снаряда.
— Вот так-то Джози! — воскликнул Римо.
Девушка вспрыгнула обратно на бревно, но на этот раз у нее соскользнула нога, и, тяжело плюхнувшись на снаряд задом, она схватилась за него руками в отчаянной попытке удержаться.
— Отлично, дорогая! — сказал Римо.
Наконец ей удалось встать на бревне. Она сделала шаг вперед и поставила перед собой правую ногу, намереваясь сделать пробежку, но тут ее левая нога соскользнула, и она свалилась на маты.
«Полный провал, — сказала молоденькая комментаторша. — Вот те на! Медаль была почти что у нее в кармане, и вот — полный провал».
«По-моему, это полный провал», — сказал мужчина-комментатор, стараясь не отстать от коллеги в умении анализировать технические ошибки Джози.
Вскочив на ноги, Джози Литтлфизер в третий раз попыталась запрыгнуть на бревно, но едва ее ноги оказались на снаряде, как тут же заскользили по нему, и она, снова упав на бревно, перевернулась и грохнулась на маты, затем вскочила и бросилась бегом с помоста, потирая ушибленный зад.
— Ура-а! — завопил Римо. Затем, вставая, пнул телевизор ногой и повернулся к Смиту. — Так что вы говорили?