Опасные пути
Шрифт:
— Эх, зачем я не выстрелил раньше! Пусть бы этот молодец лежал здесь вместо моей лошади! Я, право, слишком добродушен!
Вслед за тем он пошел обратно по направлению к Живэ: его миссия кончилась ничем.
Камилл догнал карету маркизы Бренвилье под самым Шинэ.
— Можешь ты ехать дальше? — спросил он Марию, которая от изнеможения тихо стонала.
— Я хочу ехать, — ответила она.
— Так подожди четверть часа!
Камилл бросился в город, где его очень любили, и достал пару здоровых, выносливых лошадей; их запрягли в его экипаж, и путешествие продолжалось.
У ворот св. Мартина в Льеже маркиза приказала свернуть налево. Карета двигалась через густой лес; местность казалась пустынной
— Мы приехали, — сказала маркиза, — это — монастырь святой Бригитты.
Камилл приказал остановиться, а затем прошептал:
— Прощай, Мария, ты спасена. Теперь наши дороги должны разойтись.
— Ты покидаешь меня, Камилл, и навсегда?
— Навсегда, Мария! За этими стенами ты найдешь милосердие. — Териа еще раз прижал маркизу к своей груди; она обняла его, но он быстро высвободился из ее объятий, вынес из кареты ее вещи и крикнул кучеру: — Поверни! Мы едем обратно в Льеж.
Маркиза долго неподвижно стояла на том же месте, а потом подняла к небу взор, полный глубокой грусти. Сегодня она в первый раз плакала после многих-многих лет.
Монастырский колокол слабо зазвонил. Привратница, вышедшая отворить, увидела у ворот даму, сидевшую на каменной скамье.
— Я прошу впустить меня, — сказала незнакомка.
Пришла настоятельница в сопровождении трех сестер; ворота открыли. Тогда к ногам монахинь с громким воплем бросилась благотворительница монастыря Мария де Бренвилье.
— Ради всего святого! — закричала настоятельница, поднимая ее, — с Вами случилось несчастье? Вы в крови! — (Действительно рана маркизы снова открылась.) — Добрая, дорогая маркиза, скажите, что с Вами? Благодетельница нашего монастыря всегда имеет право рассчитывать на нашу верность, нашу помощь…
— Правда? — спросила Мария поднимаясь. — Так защитите меня: я — великая грешница!
VIII
Что помешало маркизе Монтеспан говорить с доктором Экзили
Маркиза Монтеспан выехала из Версаля утром того дня, который был назначен для ее свидания с Экзили. Ей было известно, что множество людей, оказавшихся замешанными в страшный союз, восставший на человечество, было арестовано, и так как она хотела обеспечить себя с этой стороны, то торопилась как можно скорее повидаться с итальянцем. Она не сомневалась, что Мария Бренвилье, сообщничество которой с Экзили было доказано, сообщила ему все подробности относительно книги: откуда она попала на свет Божий и кто, следовательно, был виновником распространения зла. Атенаиса не доверяла никому из своих приближенных: этому научил ее горький опыт, и лишь госпожа Скаррон была единственной подругой, к которой она могла обратиться в таком серьезном затруднении. Кроме того Монтеспан уже с большим трудом скрывала свое положение; она избегала придворных собраний, чтобы не подвергаться любопытным взглядам, но все же ее тайна могла назваться открытой тайной.
Поговорив вволю о том, что у прекрасной маркизы будет ребенок от короля и что королева выказала по этому поводу изумительное смирение, все занялись планами, которые могли основываться на ожидаемом событии. Сам король желал, чтобы оно совершилось негласно, так как ему прежде всего надо еще было как-нибудь покончить с неутешной Лавальер: в 1670 году он еще считался с общественным мнением.
В виду всех этих обстоятельств, помощь и содействие Скаррон, к которой, притом, Людовик относился вполне равнодушно, была для Атенаисы очень кстати. У вдовы было удобное помещение на уединенной улице де Турнель, почти на краю города, близ площади Бастилии. Когда Атенаиса открыла Скаррон свой секрет, та нашла, что ее собственный дом — не довольно уединенное место для ожидаемого события, и заботилась приискать для Атенаисы удобное помещение почти рядом; все было заблаговременно приготовлено, и молодая маркиза могла спокойно ожидать родов. Открытие книги и возможность связанного с этим скандала для всей ее семьи совершенно расстроили Атенаису, и она считала необходимым употребить все силы, чтобы предотвратить разоблачения Экзили. Не обращая внимания на свое положение, она дождалась условленного часа, накинула плащ с капюшоном и незаметно вышла из Орлеанского дворца. Проходя по длинной сети улиц и переулков, она почувствовала сильный озноб. Это обеспокоило ее. Что это? Следствие ли волнения, или уже не наступает ли роковой час? Она почувствовала жестокую боль и, на минуту остановившись, простонала:
— Боже мой! Боже мой! Что со мной будет, если это начнется сейчас?
Боль прекратилась, но Атенаиса могла двигаться лишь очень медленно. Собрав все свое мужество, она наняла экипаж, и тот доставил ее на улицу де Турнель. В эти минуты Монтеспан так же сумела подчинить свое тело силе духа, как и ее бывшая подруга, маркиза Бренвилье во время погони Дегрэ. Но, когда старая служанка Скаррон отворила ей двери, она упала ей на руки и могла только простонать:
— Позовите Вашу госпожу… Я больше не в силах двигаться!
Положив почти бесчувственную маркизу на скамейку в передней, служанка побежала наверх за своей госпожой, а в это же время явился Пикар. При виде маркизы, которую хозяйка дома вместе со своей служанкой несла наверх, он многозначительно покачал головой, так как “интересное” положение маркизы Монтеспан было небезызвестно ему. Однако ему было крайне важно узнать, каковы окажутся последующие события, а потому, несмотря на то, что Скаррон простилась с ним, он не ушел из дома, а примостился в укромном углу, откуда мог, никем не замеченный, производить свои наблюдения. Пикара преследовали удивительные неудачи: в продолжение самого короткого времени это был уже второй случай, что золотой дождь, который, по мнению полицейского комиссара, неминуемо должен был посыпаться на него, так и не осчастливил его. Переговоры с Экзили не состоялись, а потому Пикар искал случая узнать что-нибудь, что впоследствии могло бы принести ему пользу.
Простояв на своем наблюдательном посту около четверти часа, он увидел женскую фигуру, которую две другие женщины вели под руки. Все три вышли из дома и направились к улице Францисканцев, где, как видел следовавший за ними Пикар, вошли в какой-то дом. Найти здесь обсервационный пункт оказалось для Пикара еще легче, так как францисканский монастырь находился как раз напротив дома, за которым он намеревался наблюдать, и вход в него представлял нечто вроде беседки, в которой он устроился весьма удобно.
За спущенными занавесами наблюдаемого дома мелькал свет. Через несколько времени одна из женщин опять вышла из дома, и, несмотря на перемену костюма, Пикар узнал в ней Скаррон.
После этого много времени прошло без всяких перемен. Наконец к дому подъехала наемная карета, из которой вышли мужчина и женщина и скрылись в доме, но через несколько минут дама вышла из дома и поспешно пошла по улице, но уже в совершенно противоположном направлении.
В одном из самых старых домов улицы Св. Антония, как раз напротив улицы де Турнель, где жила Скаррон, в комнате готического стиля, с высокими сводами и стенами, покрытыми рисунками частей человеческого тела и полками с книгами, сидел за накрытым столом человек, наружность которого не представляла ничего особенного или привлекательного. Ростом он был не более четырех футов; у него были большая голова, короткие волнистые волосы, так называемые лягушечьи глаза и пухлые губы, — самая пошлая наружность, которой странно противоречили белые, почти женские руки.