Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)
Шрифт:
Теперь я знаю, почему так бурно реагировал на мои движения Юрий. Малейшее движение могло спугнуть кобру и свести к нулю нелегкий труд, затраченный на поиск змеи. Если нашу работу оплачивал институт и независимо от количества пойманных змей мы получали оклад и полевое денежное довольствие, то Юрию платили деньги только за тех змей, которых сдавал в зоопарк. Он и отпуск-то брал в сезон охоты на змей, чтобы заработать, а за сезон в среднем ловил тридцать -- сорок змей. Можно, пожалуй, заплакать, когда из-за какого-то разгильдяя верная добыча уходит из рук.
На этот раз судьба была к нему благосклонна. Кобра не заметила засады, вышла из норы и попала в мешок. Все было примерно так, как предсказывал Юрий.
К другим
– - Ты, Леша, не ходи больше со мной по вешкам. Не могу я спокойно терпеть, если кто змею из-под носа спугнет. Ты уже видел, как делать нужно. Ходи за кобрами один, ладно?
Как-то вечером, во время очередного посещения Тюя-бугуза, гюрз поблизости мы не нашли и решили пробраться до истока ручья. Идти было очень трудно. Мешали густые заросли. На наше счастье, невдалеке от верховья оврага из его отрога выходила кабанья тропа: пробираться стало легче. Когда мы вылезли из зарослей на последнюю лужайку и уже видели невдалеке конец оврага, почти рядом с нами раздался сильный треск. На лужайку с визгом выбежали большая грязно-бурая свинья и три полосатых поросенка. Мы потревожили выводок диких свиней. Поросята стремглав перебежали лужайку и спрятались в зарослях, окружавших родник. Мать же, проводив детей взглядом и убедившись, что они пока в безопасности, круто повернулась к нам и угрожающе ухнула. Свинья стояла от нас метрах в пяти. Мне хорошо были видны ее маленькие глаза, налитые кровью. Дикая свинья, защищающая своих детей, довольно опасна. Огнестрельного оружия у нас не было. Я растерялся. Выручил Юрий. Стуча пинцетом по крючку, он медленно попятился назад в камыши. Моментально сообразив, что этот стук -- единственная возможность удержать свинью от нападения, я тоже что есть силы заколотил пинцетом по крючку и тоже попятился. Свинья осталась на месте, но внимательно следила за каждым нашим движением. Мы стучали и пятились минут пятнадцать. Свинья за нами не пошла.
Как только мы нашли место, где можно было выбраться из оврага, то моментально очутились вне его пределов.
Такого стука боятся также и свирепые чабанские псы, которых не испугаешь даже выстрелом. Если, бродя в поисках змей, мы натыкались на пасущуюся отару, то обычно к нам с весьма недвусмысленными намерениями со всех сторон неслись громадные псы. Отбиться от них было бы невозможно, но стоило только застучать пинцетом по крючку или хваталке, как псы тормозили сразу всеми четырьмя лапами, иногда при этом они даже переворачивались через голову. Перекувыркнувшись, собаки отбегали и лаяли уже в почтительном отдалении.
Для своих нужд пограничники держали на заставе десятка полтора домашних свиней. Свиньи свободно разгуливали по заставе и ее окрестностям, но стоило только повару постучать в пустое ведро, как они мчались к нему со всех сторон. Свиньи отлично знали, что означает этот стук: им отдавали остатки солдатского обеда.
Любимицей всей заставы была родоначальница стада -- огромная старая Хавронья. Она жила на заставе уже несколько лет и каждый день выходила встречать солдат, возвращающихся из наряда. За это ей каждый раз перепадали лакомые кусочки. Вот эта самая Хавронья меня оконфузила. Да еще как!
На четвертый день нашего пребывания на заставе я не поехал вдоль КСП, а решил побродить пешком по окрестностям. Невдалеке от заставы протянулся небольшой овраг, по которому протекал ручей. Там могли встретиться гюрзы, и я направился прямо туда. Свиньи явились к ручью раньше меня и уже принимали грязевые "ванны". Я обошел блаженствовавших животных и отправился вниз по ручью к зарослям.
Хавронья бродила вдоль кромки камыша, словно что-то разыскивала. Осматривая кусты и берег ручья, я не выпускал из поля зрения и Хавронью. Через некоторое время свинья как-то странно захрюкала и со всех ног бросилась вперед. Оставив поиски змей, я стал следить за Хавроньей. Подскочив к кусту, она сунула в него рыло и после короткой борьбы вытащила оттуда довольно крупную змею. Змея бешено извивалась и раз за разом била свинью зубами в шею. Свинья повизгивала, но змею не отпускала. Подбежав ближе, я увидел, что свинья держит в зубах гюрзу. К этому времени змея уже бессильно повисла в ее пасти. Удовлетворенно похрюкивая, Хавронья перекусила гюрзу пополам и стала жадно пожирать.
Ну, думаю, конец пришел Хавронье! Что делать? Надо отогнать ее на заставу. Может быть, хоть часть мяса можно будет использовать.
Выломал я хворостинку и погнал было свинью на заставу, но ничего у меня не вышло. Хавронья не пожелала идти домой. Побежал я на заставу один, рассказал обо всем дежурному. Тот вызвал повара. Повар выслушал меня, взял пустое ведро и застучал по его днищу. Свиньи тут же явились. Среди них была и Хавронья. Чувствовала она себя, по-видимому, превосходно.
Повар угостил свиней помоями, а Хавронью заманил в загон. Мы обмыли шею свиньи, и я нашел на коже четыре парные ранки -- следы зубов змеи. Опухоли вокруг них не было. Хавронье очень нравилось, что ее поливают водой и чешут ей брюхо. От удовольствия она развалилась на земле, закрыла глаза и блаженно похрюкивала.
– - Ну что же делать?
– -растерянно спросил я.
– -Будем резать? Вот они, змеиные укусы! Свинья может сдохнуть!
– - Да вы что, от жары заболели?
– - возмущенно сказал повар.
– - Вы станете врагом всей заставы, а меня солдаты со света сживут, если я позволю это сделать. Если Хавронья заболеет, мы ее лечить будем!
Но Хавронья не нуждалась в лечении. Полежав немного, она вышла из загона и побрела в овраг принимать грязевые
"ванны".
Мы жили на заставе еще несколько дней. Каждый день я осматривал Хавронью. Она оставалась здоровой, и аппетит у нее был отличный.
Вернувшись домой, я рассказал об этом случае одному профессору медицины, занимающемуся проблемой лечения змеиных укусов. Он не удивился.
– - В вашем сообщении нет ничего нового. По сравнению с другими животными свиньи менее чувствительны к змеиным укусам. Во-первых, у них очень толстая и плотная кожа и не каждая змея в состоянии ее прокусить, а во-вторых, под кожей у свиней толстый слой жира. Этот слой ни одна змея пробить не может. Даже проникая под кожу, яд змей попадает в слой жира. Жир окисляет, то есть разрушает, змеиный яд. Это не значит, что у свиньи есть иммунитет к яду. Если же змеиный яд ввести в кровеносный сосуд свиньи, то она погибнет, как все другие животные.
ПРОКЛЯТЫЙ СЛЕПЕНЬ
На второй заставе наша охота была добычливой. К вечеру седьмого дня Юрий посадил в ящик двенадцатую кобру и двадцать первую гюрзу. Даже я, впервые ловивший кобр самостоятельно, поймал шесть приличных экземпляров, а гюрз у меня было тринадцать. Я шумно выражал свой восторг по поводу удачи, но Юрий вдруг сказал:
– - Леша, перестань. Удача эта не к добру. Какая-то беда будет.
– - Ты что, суеверная бабка?
– - засмеялся я.
– - Может быть, тебе сегодня перебежал дорогу черный кот? На заставе есть такой. Я его видел.
– - Кот мне дорогу не перебегал, а беда будет, -- упрямо сказал Юрий и тут же добавил: -- Хватит болтать. Спать нужно.
Он никогда не спорил и не ругался. Если разговор ему не нравился, он уходил или предлагал спать.
Как говорят старые бабки, Юрий накликал себе беду. Утром они с Никитиным уехали вдоль КСП, а после обеда, когда я обрабатывал материал, принесенный с утренней охоты, на взмыленных конях прискакал один Никитин. Он бросил поводья дневальному и убежал в комнату дежурного по заставе. Это меня встревожило. Они всегда приезжали вдвоем. Я пошел было за Никитиным, но часовой меня не пустил.