Опасный беглец. Пламя гнева
Шрифт:
Лела пролежала между воротами несколько долгих мучительных часов. Когда стемнело и стража в последний раз обошла дворы, кто-то тихо подошел к ней. Чья-то рука сунула ей под платок измятую рисовую лепешку. Она узнала маленькую руку Макфернея.
— Спасибо, Макферней-саиб! — прошептала Лела.
В час накануне полуночи кто-то опять подошел и склонился над нею. Сильные руки подняли ее.
— Ничего не бойся! Молчи… — шепнул ей в ухо голос Чандры.
Он поставил ее на ноги, спиной прислонив к высокой каменной стене.
Лела услышала, как по стене, тихо шурша, сползает
— Осторожно!… Наверху шипы!…
Лела ухватилась за гребень стены, и тотчас острый железный шип распорол ей руку. Не вскрикнув, она перекинула ноги на другую сторону. Кто-то обнял ее за плечи. «Прыгай!» — сказали ей. Лела прыгнула в темноту. И тотчас ее подхватили несколько пар рук, сняли с нее веревочную петлю. Она стояла на дне глубокого рва, окружавшего тюрьму. Минуту спустя в ров спрыгнули и Чандра и тот невидимый человек, который был на гребне стены.
Колотушка сторожа затрещала где-то очень близко. Они поползли по дну рва, нашли в боковом его скате какую-то расщелину, перебрались в темноте через дурно пахнущий ручеек стока нечистой воды и вышли на пустырь. Здесь пригнулись к земле и побежали. Скоро их обступили дома, деревья, и еще задолго до наступления рассвета они укрылись в переулках старой Калькутты, где человека, как иголку, ищи — не отыщешь.
Глава семнадцатая
В КАЛЬКУТТЕ ТОЖЕ НЕСПОКОЙНО
Прошло пять-шесть дней. Дженни уже не замечала ни вечно открытых дверей в доме Пембертонов, ни глиняного пола, ни сквозняка, ни жары, ни тростниковых занавесок. Ей казалось, что она так никогда и не уезжала из Индии.
На седьмой день утром, еще до завтрака, к Дженни в незапертую комнату торопливо вошла миссис Пембертон. Незавязанные ленты ночного чепчика в беспорядке висели у нее по плечам. Фредди, бледный, держался за ее руку.
— Джордж сошел с ума! — испуганно сказала миссис Пембертон. — Заперся у себя в кабинете и никого не впускает.
— Вчера в контору ездил, брал с собой пистолеты! — прошептал Фредди.
Дженни пошла с ними к двери кабинета мистера Пембертона, в другой конец дома.
Мистер Пембертон не ответил на стук.
— Это мы, Джордж! — молящим голосом сказала миссис Пембертон.
Что-то тяжелое звякнуло за дверью кабинета и покатилось по полу.
— Папа, открой, это мы! — закричал Фредди.
Дверь отворилась. Но мистера Пембертона Дженни разглядела не сразу. В комнате было полутемно: хозяин наглухо закрыл внутренние ставни. Рядом с дверью валялась массивная чугунная фигура охотника, которой мистер Пембертон, не надеясь на запоры, припирал дверь. Два пистолета со взведенными курками мрачно поблескивали на его письменном столе. Подле зажженной свечи лежала кучка золота и банковых билетов. Сам мистер Пембертон, отложив в сторону груду деловых писем, нервно считал золотые монеты.
— Что такое, Джордж? — растерянно спросила миссис Пембертон. — Ты всё забрал из банка домой?
Мистер Пембертон поднял глаза.
— Банк ненадежен, — сказал он. — В банке готовится заговор. Весь запас золота индусы хотят объявить собственностью индийского народа.
— Бог мой, возможно ли это? — Миссис Пембертон заломила руки.
— Возможно, — сказал мистер Пембертон. — Вчера я видел телеграмму в штабе. Всё золото Ост-Индской компании, которое хранилось в Индийском банке Дели, повстанцы объявили собственностью народа.
— Святые небеса! Золото Ост-Индской компании?… Они разорят половину Англии.
Миссис Пембертон плотно прикрыла дверь и стала помогать мужу считать монеты.
— Никто не знает, что может произойти каждый день, — сказал мистер Пембертон. — Индусские грузчики в порту уже отказались грузить рис на мои пароходы. В этой стране никому нельзя доверять, даже собственным слугам.
В тот же день в доме Пембертонов уволили всю мужскую прислугу: конюхов, лакеев, поваров, садовых рабочих. В услужении оставили только женщин и подростков не старше тринадцати лет.
Мистер Пембертон ездил в штаб и просил у генерала еще двоих солдат для охраны своего дома. Один встал на страже у порога кухни, другой — у садовых ворот.
Фредди добыл себе маленький деревянный пистолет и с утра до вечера носился с ним по саду, пугая птиц.
— Я всех бунтовщиков перестреляю! — грозился Фредди.
Из дому Дженни никуда не отпускали: в Калькутте было неспокойно. После восьми вечера на улицах гасли редкие масляные фонари и город погружался в кромешную тьму: военное положение. Напуганные вестями о восстании, англичане не выходили из домов без охраны европейских слуг. Балы и собрания были отменены. Выезжая по утрам в конторы, калькуттские купцы укладывали в кареты по две пары заряженных пистолетов.
— Скоро откроются тюрьмы, и заключенные захватят лучшие дома английского квартала! — пугали британцы друг друга.
Туземный гарнизон Калькутты наскоро разоружили. Но это никого не успокоило. Офицеры и чиновники переводили свои семьи в Вильямс-форт, под защиту фортовых пушек.
— В самом форту заговор, — шептались в городе. — На монетном дворе готовится взрыв… О чем думает генерал-губернатор?
Лорд Каннинг уверял, что всё спокойно. Его белое и гладкое, как мрамор, лицо оставалось на приемах таким же бесстрастным, как прежде, а супруга генерал-губернатора, леди Каннинг, каждое утро по-прежнему выезжала в своей карете на прогулку по главной аллее Приморского парка.
Беженцы из глубины страны приносили ошеломляющие вести. Вся Верхняя Индия в огне, к восставшей столице присоединяются другие города и военные станции. Отдельные кучки англичан по всей стране блокированы повстанцами. Мятежный раджа Битхурский, Нана-саиб, зовет под свои знамена мусульман и индусов Доаба — земли между Гангом и Джамной. Английский генерал Хьюг Уилер терпит бедствие в Каунпуре; войска Нана-саиба осадили его и жмут с четырех сторон; индусские пушки обстреливают Лакнау, и тамошний резидент Генри Лоуренс шлет отчаянные мольбы о помощи ко всем военным станциям Пенджаба и соседних провинций.