Опасный пациент
Шрифт:
Жидкостный заменитель: 200 мл Д5/В
Продолж-ность операции: 1 час 12 мин
Послеоперац, состояние: хорошее
Закончив писать, он услышал, как Росс обратилась к сестре:
– Дайте ему фенобарб, как только он очнется. – В ее голосе сквозили недобрые нотки.
Он взглянул на нее.
– Что-нибудь не так?
– Нет-нет.
– Слушай, чем ты недовольна?
– А ты нарываешься на ссору?
– Да нет, но…
– Тогда проследи, чтобы ему дали
И она пулей вылетела из палаты. Моррис молча посмотрел ей вслед, потом бросил взгляд на Эллиса, который, не переставая диктовать, наблюдал эту сцену. Эллис пожал плечами.
– Что с ней такое? – поинтересовалась сестра.
– Наверное, просто устала, – предположил Моррис.
Он установил мониторы на полке над головой Бенсона, включил аппарат и подождал, пока он нагреется. Потом укрепил временный индуктор у Бенсона на плече.
Во время операции все провода были законтачены, но пока система не функционировала. До ее включения Бенсона необходимо было подвергнуть интерфейсингу. Другими словами, надо было выяснить, какие из сорока контактов будут способны подавить эпилептический припадок, и затем активизировать необходимые контакты подкожного компьютера. Поскольку компьютер располагался под кожей, включение следовало проводить посредством индуктора, который оказывал свое действие сквозь кожу. Но интерфейсинг можно было осуществить только завтра утром.
Тем временем аппараты следили за активностью мозговых волн Бенсона. Установленные над головой пациента мониторы светились ярко-зеленым фоном, по которому бежали ярко-белые зигзаги его ЭЭГ. Рисунок соответствовал нормальным альфа-ритмам, замедленным действием седатива.
Бенсон открыл глаза и уставился на Морриса.
– Как вы себя чувствуете? – спросил тот.
– Спать хочется, – ответил Бенсон. – Скоро начнете?
– Уже закончили, – ответил Моррис.
Бенсон кивнул, ничуть не удивившись, и закрыл глаза.
Техник из лаборатории радиации вошел в палату и стал проверять наличие утечки из ядерного энергоблока с помощью счетчика Гейгера. Утечки не было. Моррис надел Бенсону на шею ошейник. Сестра, с любопытством дотронувшись до него, прочитала все надписи на жетоне и нахмурилась.
Подошел Эллис.
– Ну что, завтракать?
– Да, – сказал Моррис. – Неплохо бы позавтракать.
И они вышли из палаты.
3
Беда в том, что ему и впрямь не нравился звук собственного голоса. Его голос был грубым и хриплым, а дикция – нечеткой. Макферсон предпочел бы увидеть свои фразы мысленным взором – начертанными на воображаемой странице. Он нажал на кнопку записи диктофона.
– Римская три. Философский смысл.
Он замолчал и оглядел кабинет. На углу его большого письменного стола примостился крупный муляж головного мозга. Одна стена – сплошь в стеллажах, уставленных научными журналами. И включенный монитор. Он просматривал запись утренней операции. Звук был выключен, и на экране мерцали только молочно-белые образы. Эллис сверлил отверстия в черепе Бенсона. Макферсон понаблюдал и снова стал диктовать:
– Данная операция представляет собой первый опыт непосредственной связи между человеческим мозгом и компьютером. Связь эта постоянна.
Слишком заумно, подумал он. Он прокрутил запись обратно и начал надиктовывать заново.
– Теперь человек, сидящий за клавиатурой компьютера и взаимодействующий с машиной посредством нажатия клавиш, связан с компьютером. Но эта связь не прямая. И связь эта не постоянная. Поэтому операция представляет собой нечто совсем иное. Как же к этому относиться?
Хороший вопрос, подумал он. Он воззрился на телевизионное изображение операции и продолжал:
– В данном случае можно счесть компьютер своего рода протезом. Точно так же, как человек с ампутированной рукой может получить механический эквивалент своей потерянной руке, так и человек с повреждением головного мозга может получить механическую помощь для преодоления пагубных результатов этого повреждения. На такие мысли наводит эта благоприятная операция. Можно сказать, что в данном случае компьютер стал высококачественным протезом. Однако подлинный смысл этого кроется куда глубже.
Он замолчал и взглянул на монитор. Кто-то в монтажной студии поменял последовательность записей, и теперь он уже видел не операцию, а предоперационное интервью Бенсона. Бенсон был возбужден: он курил и по ходу разговора махал сигаретой, точно ножом.
Заинтересовавшись, Макферсон включил звук.
– …знают, что делают! Машины же повсюду! Когда-то они обслуживали человека – теперь они забирают над нами власть. Медленно, постепенно забирают власть!
Дверь кабинета отворилась, и показалась голова Эллиса. Он бросил взгляд на экран и улыбнулся:
– Смотрите предварительные картинки?
– Работаю немного, – ответил Макферсон и кивнул на диктофон.
Эллис кивнул и исчез, закрыв за собой дверь.
– …знаю, что я предал род человеческий, – говорил Бенсон, – потому что я помогаю сделать машины более разумными. Но это моя работа – я программирую искусственный интеллект и…
Макферсон выключил звук. Потом вернулся к своему диктофону.
– Имея дело с компьютерной техникой, мы всегда различаем центральное оборудование и периферию. То есть главный компьютер считается основным даже в том случае, если, говоря человеческим языком, он расположен в некоем отдаленном месте – например, в подвале здания. Различное же оборудование – принтеры, пульты, дисплеи и тому подобное – является периферийным. Они могут быть расположены на рубеже компьютерной системы, на различных этажах здания.
Макферсон взглянул на телеэкран: Бенсон был не на шутку возбужден. Он включил звук и услышал:
– …все более и более разумными. Сначала паровые двигатели, потом автомобили и аэропланы, потом арифмометры. Теперь уже компьютеры, с сетями обратной связи…
Макферсон выключил звук.
– Если взять человеческий мозг, то аналогия тут такая: мозг и периферийные терминалы, как, например, рот, руки, ноги. Они выполняют команды мозга. В общем и целом, мы судим о работе мозга по результатам этих периферийных функций. Мы замечаем, что человек говорит, как он жестикулирует, как поступает, и на основании этих данных дедуктивным образом приходим к выводу о том, как функционирует его мозг. Это общеизвестно.