Опасный вкус
Шрифт:
– Я разве об этом спросила?
Я поднимаю глаза на Рафа, в очередной раз наблюдая за тем, как он возится с разобранной аппаратурой. Он некоторое время ничего не отвечает на оба моих вопроса и я решаю, что вот и все, пришел конец едва начавшемуся разговору.
– Сначала спросила, как можно убить вампира, а теперь это.
Я наблюдаю за ним. Обижаюсь я на него или нет, считаю виноватым или стараюсь отгородиться, но мне нравится смотреть, когда Раф работает, занимается чем-то. Самые любимые мною моменты - это когда он управляется с яхтой и борется
Это скажу я вам невероятное по силе и притягательности зрелище - огромная и сокрушительная стихия, запускающая острые ветра и играющая лодкой словно сытая кошка маленькой мышкой, а против нее мужчина, невероятно быстрый и сильный вампир, что отражает ее натиски, ведет неравную борьбу с этим титаном.
Рафаэль - он, как древнегреческий герой, потерявший всякую осторожность и страх, грозящий Посейдону или Зевсу с палубы своей крохотной пасудинки.
Он выигрывает.
Мы все живы и здоровы. Лодка цела и он на месте, за столом, передо мной, а не где-нибудь на дне среди акул, скатов, мурен и чудовищ, которые никогда не видели света.
– Я не хочу избавиться от тебя.
Янтарная смола плавится, от нее идет едкий дым, отчего я машу рукой, потому как он направляется не куда-нибудь, а мне в лицо. Раф в следующую минуту касается жалом паяльника кусочка металла, отчего тот плавится и отдает похожую на ртуть капельку.
– А не похоже.
Созерцание занятого мужчины отчего-то успокаивает меня. Так я уверена, что все будет хорошо и мы обязательно справимся. На последнее замечание Рафа я поднимаю на него глаза и он делает тоже самое, теперь уже не обвиняя меня в немногословности.
– Когда выйдем в море, столкну тебя за борт, - говорю я с предельно серьезным выражением лица и, кажется, и в самом деле не шучу, - чтобы тебе было с чем сравнить простое любопытство и реальную попытку избавиться от проблемы.
Мы стоим на приколе уже несколько дней. Все устали от организованного мной стремительного марш броска, вечной спешки, смены городов, ожидания и борьбы со стихией. Нам нужно отдохнуть чуть-чуть и переждать - я надеюсь, что за это время мы дождемся Джейка, что тот заметит дым от костров, разведенных нами на пирсе.
– Так уж и простое?
Цепляет меня. Хочет услышать правду?! А я? Нет!
– Проще уже и быть не может.
Мрачный у него взгляд, темнее тучи, синевы радужки за ним практически не видно. Голодный? Нет, этот вампир просто злится на меня. Временами это тревожит мое сознание, но не в эту минуту.
– Ты бы верно подумала иначе?
– Я бы подумала тоже самое, - я подбираю со стола мелкую детальку, покручивая ее в руках, уколов ее контактами пальцы, - но конкретно сейчас я спросила другое.
Почему он не понимает мое состояние? Нет, очень даже понимает.
Иначе, он бы сделал по-своему. Мне не пришлось бы его просить и умолять сделать по-моему, подумывать об его убийстве, просто… Все очень непросто. Плюс один в копилку “невыносимая трусиха и эгоистка”. Да-да, именно в таком сочетании.
Подумав об убийстве, из меня вырывается нервный смешок.
– Вижу о чем подумала. Страшно?
– Нет. Поражает обилие способов. Теряюсь в выборе.
Раф вновь увлечен делом. Я не спрашиваю чем именно он занимается, к чему все манипуляции, но так понимаю, что он хочет усилить радио сигнал. Меня хватает на пару движений фломастера и меньше чем на дюжину скругленных углов.
– Ты теперь не будешь разговаривать со мной?
Мужчина лишь поднимает на меня глаза в ответ на это, отпускает и слегка ведет головой в сторону, при этом не прекращая заниматься пайкой. Вид у него при этом несколько удивленный.
– Александра, - начинает он медленно, не спешно отвлекаясь от своего занятия.
Говорит и тут же замолкает, видимо вспоминая мою фамилию, тон у него, на минуточку, менторский. Он ее не знает. Джейк, кстати, тоже никогда не интересовался этой частью моей личности. Никаких обид. Других Александр на острове не было, я не переживала, что он вдруг потеряет мой номер телефона или еще о чем-нибудь в этом духе. Однако я знала фамилию Джейка, хоть никогда и не признавалась ему в этом. Нашла в его комнате старой квартиры автомобильные права.
– Дарресон, - подсказываю я ему, ведь именно этого не хватает в начале его, кажется, обличительной тирады.
– Дарресон?
Я киваю. Именно. Я примерно догадываюсь чему именно посвящен его удивленный тон и мелькнувшее недоверие во взгляде.
– Тебе говорили?..
– Какая чудесная у меня фамилия? Да! Что она в полной мере отражает мой чудесный характер?
Его глаза светлеют, предупреждая о приближении улыбки и хорошего настроения.
– Насчет чудесного тут бы я поспорил.
Черт! Как так? Мы рядом друг с другом постоянно, а я умудрилась соскучиться по вот этому всему. Я вздыхаю в ответ, не тяжело, а просто сокрушенно.
– Хотела сказать, что “никогда”, но теперь буду настаивать на том, что оды моей миловидности мне пели постоянно.
Он усмехается.
– Тебе не кажется, что ключевое слово в этой фразе “пели”? Не забывай, что у этого слова есть и второе значение.
Улыбаются его глаза, но не губы. Мы теперь оба ведем себя иначе. Это недоверие и сомнение. Какие-то полутона этих двух состояний, что остались на яхте и никак не покинут ее.
– Нет, все же вредничаешь, на мой скромный взгляд, сейчас ты.
Я поднимаюсь из-за стола, откладывая Жюля Верна в сторону, вместе с альбомом и фломастерами. Надо прогуляться до костра и посмотреть как идут приготовления ужина - Паоло обещал мне нечто “бомбическое”. Запахов отсюда не чувствуется, но проверить тем не менее надо.
– Вредность заключается в том, что я не хочу рассказывать, как избавиться от меня за одну минуту?
Я останавливаюсь возле него, прислушиваясь к крикам снаружи. Раф спокоен, значит и мне волноваться не за что. Эти двое балуются, а это признак того, что обеда нам не видать как своих собственных ушей.