Опер любит розы и одиночество
Шрифт:
— Красиво рассуждаете, — усмехнулся Юрий Григорьевич. — До завтра вас хватит? Не растеряете способность мыслить?
— Не растеряю. — Мне, кажется, пришлось заверять полковника в профессионализме.
Совесть уже уползла в нору. Больше она не высовывала свою ядовитую голову.
«Анализ оперативной обстановки показывает, что за 12 месяцев прошлого года…»
«Вот и 2002 год стал прошлым годом, как быстро мчится время, — подумала я, мелькая пальцами по клавиатуре. — Но я его опережу, я все равно обгоню время! Ведь бегаю-то я быстро… Надо срочно изучить материалы уголовного дела по факту убийства Телегина Олега Иваныча. Это жизненно необходимый процесс — как есть, спать
На голове Телегина Олега Ивановича медики-эксперты обнаружили ушиб, свидетельствующий о том, что Телегин был мертв к тому времени, когда его переехал автомобиль. В сущности, этой информации мне хватило. Все остальное сделают великие специалисты из убойного отдела. Они рассчитают по минутам и секундам, как нанесен удар, каким образом Телегин оказался на проезжей части.
Я понимаю Юрия Григорьевича. Разрешив мне проводить независимое расследование, естественно, с обязательным обменом информацией с убойщиками, он хочет доказать управлению уголовного розыска, что в штабе, святая святых управления, тоже работают специалисты, и не менее великие, чем в убойном отделе.
Поэтому моя задача, с одной стороны — облегченная, с другой — усложненная. Всегда сложно кому-то и что-то доказывать. Юрий Григорьевич и сам мог бы разобраться в этом деле, но он считает, что при правильном направлении талантов и способностей сотрудников задачу можно решить в более короткие сроки.
От этого будет польза родному управлению — это раз, и населению — два. Население ли на первом месте, управление ли на втором, никто толком определить не может, но лучше, чтобы обе стороны были довольны.
Оставалось продумать, как принять высокопоставленных гостей из мебельной корпорации. Отправить ли Линчука на вход, чтобы ждал их, или самой сбегать вниз, чтобы встретить — оказать гостям «уважуху».
Ни то, ни другое никуда не годится, чертыхнулась я, как всегда, тпрукая губами.
Буду ждать звонка снизу, позвонят, попрошу постового милиционера пропустить, пусть сами ищут дорогу в наш кабинет, чай, не заблудятся. Если разобраться, подпольный миллионер из них один — Шацман Григорий Исакович. Он всегда сидел на деньгах, даже при советской власти. Шерегес вылез на перестройке, в молодости учился на инженера, даже работал одно время на заводе, потом неожиданно завладел социалистической собственностью, но на паях, разумеется. Шерстобитов — темная лошадка, чем он только не занимался, и фарцовкой, и скупкой ваучеров. Кстати, приоритет в создании мебельной корпорации принадлежит именно ему. Это он умудрился скупить все приватизационные чеки у мебельных рабочих. Благодаря его сметке комбинат попал в руки этой троице. О взаимоотношениях партнеров в городе не осведомлены, вроде до сих пор они ладили друг с другом, не ссорились, по крайней мере, публично.
Все трое женаты, все благополучные отцы семейства, домовитые и обремененные многочисленной родней. Вот, пожалуй, и все, что я сумела узнать о завтрашних гостях. Обиды на них у меня не было, ведь они не знали, что я рвалась к ним на встречу, а Телегин мог и скрыть сей позорный факт. Хорошо, что Юрий Григорьевич убедил генерала в необходимости этого рандеву на четверых, наверное, ему пришлось приложить максимум усилий, чтобы зазвать троицу «Три
Можно было бы съездить в паспортный стол и снять копии фотографий, но это уж абсолютно никчемное занятие. Они ведь не преступники, а всего-навсего российские миллионеры. Нужно задать всем троим один вопрос: «Почему в вашей корпорации убиты два работника безопасности?»
«А они мне ответят — мы не знаем, кто их убил. Мы честно платим налоги на содержание милиции, вот и ищите преступников, — засмеялась я своим вопросам и ответам. — На этом наша беседа и закончится…»
Ночью я спала спокойно. Свой пистолет после последней заварушки спрятала в сейф, полагая, что он оказал мне дурную услугу. «Без тебя обойдусь», — буркнула я, закрывая маленький ящичек в сейфе на секретный ключ.
В ящичке я храню самые сокровенные вещи, как-то: пистолет, остатки от зарплаты (мои попытки экономии всегда оканчиваются бездарно), секретное предписание и другие мелочи, имеющие для меня немалое значение. Если кто-нибудь увидит эти ценности, с дубу рухнет от отупения — это точно. У грозного оперативника в сейфе дамские секретики в виде мини-суперпрокладок на самый экстренный случай, помада в золоченой упаковке (я не пользуюсь косметикой принципиально), ну и другие точно такие же «ценности».
Единственная мысль не давала мне долго уснуть, но я, так и не разобравшись с ней, мирно уснула на рассвете. Мир тесен для людей, они всегда воюют, отвоевывая себе пространство, перегрызая друг другу глотки, но почему он стал тесен для мертвых? Почему мертвые сталкиваются в этом мире, как принято у живых? Им тоже тесно? Почему записка, найденная на трупе Сухинина, оказалась ниточкой, ведущей к Клавдии Николаевой и Олегу Телегину? Они что, при жизни не могли разобраться и теперь встречаются друг с другом через меня? Почему именно я?
К утру я задремала. Ровно в семь я вскочила как угорелая. День предстоял трудный.
Заканчивая очередную докладную записку, я посмотрела на часы. Скоро двенадцать, а господа предприниматели обещали прийти в первой половине дня. Юрий Григорьевич отбыл в регион, забрав с собой Виктора Владимировича, оставив меня рулить процессом борьбы с преступностью. Я распечатала доклад и сложила стопочкой на краешке стола. Посидела и полюбовалась на результат непосильного труда. Потом выровняла бумажные края, постучав по ним лакированным ногтем, — люблю порядок в делах.
В этот момент в кабинет вошел важный господин, настороженно оглядываясь, за ним прошли еще двое. Они молча склонились в полупоклоне, изображая дружеское приветствие. Все трое улыбались резиновыми полуулыбками. Я никогда их раньше не видела, но моментально определила, что низенький, слегка ссохшийся человечек — Шац-ман Григорий Исакович, высокий стройный красавец, накачанный, мускулистый, с бритой головой — Шерегес Александр Иванович, среднего роста, с пышной шевелюрой, стройный и подвижный — Шерстобитов Дмитрий Николаевич. Они улыбались так, словно мы были знакомы лет двадцать и вообще никогда не расставались со студенческой скамьи. Скамья Шацмана, правда, скрипела под ним в годы моего розового детства…
По кабинету распространился запах дорогой одежды и другой, неизвестной мне жизни. Эта жизнь отличалась от моей, суровой и сложной, она была просто другой, наполненной запахом наживы, больших денег, кредитов и, разумеется, заказных убийств.
От господ исходил авантюрный аромат опасности, тревожащий мое чувственное воображение.
Прикрыв глаза, я скомандовала себе:
«Пустые мысли вон! Задело! Никакой философии!»
Аутотренинг сработал. Приветливо улыбаясь резиновой улыбкой, я сказала: