Операция «Антитеррор»
Шрифт:
– Хороший, значит, человек?
– Хороший.
– Она давно у вас работает?
– Уже больше года. Она сама из Душанбе приехала. Там же знаете какие события... Воюют друг с другом... С трудом квартиру продала. Там трехкомнатная была, полнометражная. Здесь еле-еле сумела купить однокомнатную. Такая разница в стоимости. И муж ее бросил... Вообще невезучая... Болеет часто. Но очень ответственная. Даже больная на работу приходит, чтобы никого не подвести. А тут, тут уж дело серьезное... Сотрясение мозга... С этим шутить нельзя. Я у нее вчера была. Тортик ей купила. Так она даже
– Да. Придется побеспокоить. Да я только пару вопросов задам. Мне уточнить некоторые детали необходимо. Надеюсь, не утомлю сильно.
– Адрес вы знаете?
– Да.
– От нас привет передайте.
Марина Николаевна проводила меня до двери, иначе я мог бы проплутать среди стеллажей до утра Страшного суда.
Только на улице я вздохнул свободнее и даже позволил себе пару раз чихнуть от библиотечной пыли.
До дома Марины Николаевны Сабировой было всего три квартала. Сориентировался я быстро. И через пять минут уже звонил ей в дверь. Не открывали долго. Я уже хотел второй раз позвонить, когда за дверью послышался шорох и тихий голос спросил:
– Кто?
– Мне нужна Мария Николаевна Сабирова. – Я умышленно исказил имя.
Щелкнул замок. Всего один и чрезвычайно простой – под отвертку. Дверь открылась.
– Не Мария, а Марина Николаевна, – поправила она меня очень тихо, так, что я едва расслышал. – Что вы хотели?
Маленькое, невзрачное существо в каком-то ободранном кошками халате. И с первого взгляда мне стало странно, как это существо могло вырубить одним ударом такого высококлассного рукопашного бойца, как Леня Проханов. Захотелось не поверить. Да и трудно поверить, что именно она смотрела недавно на меня с фоторобота. Нет в лице той жесткости, силы, уверенности в себе, что я сразу отметил. Не зря я не верю фотороботам.
Я протянул удостоверение.
Она даже не посмотрела в него.
– Я же была сегодня в милиции. И все уже рассказала. Что-то не так? – В ее вопросе была откровенная усталость больного человека.
– Так то – милиция, а я частный сыщик. Меня наняла жена погибшего водителя, чтобы выяснить обстоятельства происшествия, – попытался я объяснить разницу в статусе различных по своей сути структур.
– Ну проходите... – А ведь Марина Николаевна в самом деле не умеет отказывать в маленьких просьбах. Как и предупреждала меня другая Марина Николаевна, которая часто, похоже, этой чертой характера первой пользуется. С такими людьми работать легко и приятно, но их всегда бывает жалко.
Однако запустила она меня в квартиру явно неохотно.
– Только извините, у меня не прибрано. Я очень плохо себя чувствую и не могу наклоняться.
В комнате были плотно задвинуты шторы и стоял полумрак. В полумраке легче скрыть действительное выражение лица и ей самой, и мне, поэтому оба мы, надо думать, остались довольны.
Я разулся в тесном коридорчике, но раздеваться не стал, прошел прямо в куртке и сразу же отметил место, где следует установить «жучок». Кресло сбоку от тумбочки, на которой стоит телефон. В это кресло я и сел.
– Я буквально на две минуты. Вы мне только вкратце расскажите, что и как там случилось,
Она начала рассказывать. Примерно то же самое, что было записано в протоколе у Лоскуткова. Один «жучок» я уже успел установить под кресло, теперь смотрел, куда бы пристроить второй.
В это время мне на колени запрыгнул здоровенный черный и лохматый кот. Чем-то он напомнил мне Пушка, кота с одного со мной этажа, только тот был совсем белый.
– Как здорово! – Марина Николаевна оживилась. – Он никогда ни к кому чужому не подходит. Не любит чужих. А к вам сразу пошел...
Я кота погладил.
– Сколько ему лет?
– Старик. Скоро десять будет. Я его из Душанбе сюда привезла. Так он сначала все беспокоился, места себе не находил. Видимо, перемена климата сказалась. Только через полгода немного привык.
– Вы из Душанбе сразу к нам? Или еще где-то пробовали устроиться?
– Сразу сюда. Я же здесь в институте культуры когда-то училась. Вот и решила перебраться.
– А там что не жилось?
– Хоть у меня фамилия и азиатская, а сама я русская. Там русским сейчас тяжело...
Вздох у нее получился непритворный. Я умею отличать вздохи, предназначенные специально для меня, от вздохов, вырвавшихся нечаянно.
– Я бывал в Душанбе. И город немного знаю. Вы в каком районе жили?
– В самом центре. Улицу Бехзод знаете?
– Это где киностудия? – показал и я знание города.
– Киностудия в другом конце, почти около гор. А я жила внизу. Позади оперного театра сквер, а сразу за сквером эта улица и начинается. Как луч от театра идет... Там старый полукруглый дом. Полнометражный. И на первом этаже ателье, крыльцо с колоннами.
– Что-то такое помню... – Недалеко от этого места квартировался официально числящийся скромной инфекционной лабораторией гарнизонного госпиталя разведпункт округа.
– Вот прямо над ателье я и жила. На третьем этаже. Окна на сквер выходили.
– Ладно. Мы отвлеклись...
– Да...
Марина Николаевна продолжала рассказывать. Но ничего нового я, к сожалению, не узнал. Задал пару попутных вопросов и поблагодарил ее.
– Извините уж, что побеспокоил...
Я вышел в коридор с тяжеленным котом на руках, наклонился, чтобы отпустить его побегать по полу, на прощание погладил и приклеил второй «жучок» под обувную полку. Активизируются они от звуков человеческого голоса. Так что аккумуляторы могут работать до пяти суток, если в квартире не болтают беспрестанно. За это время можно будет многое услышать. По крайней мере, определить намерения хозяйки.
Если только это будет интересно...
Уверенности майора Лоскуткова в том, что на фотороботе изображена именно Сабирова, у меня не возникло не только в начале, но и в конце свидания. К тому же она не соврала про Душанбе. Хотя могла жить там раньше, еще до Чечни. Но это следует проверить через миграционную службу. Работа для майора Асафьева. Передо мной, к сожалению, многие официальные двери закрыты. Не все государственные структуры признают за частными сыщиками право на получение информации. Хотя и существует принятый Государственной думой закон об этом. Но законов много, а читать их некогда.