Операция 'Б'
Шрифт:
– Под нами береговая черта!
– прервав тягостное молчание, доложил Малыгин.
Щелкунов это почувствовал сам: прекратили огонь вражеские зенитные батареи, остались сзади мечущиеся в злобном вихре лучи прожекторов. Посмотрел на высотомер: стрелка сползла к цифре 2000.
Летчик сильно потянул штурвал на себя, прижав к груди. Что это? Стрелка больше не падает влево! Значит, машина перешла наконец в горизонтальный полет. Отпустил штурвал, и стрелка вновь угрожающе поползла вниз. Снова прижал его к себе - стрелка остановилась.
Только в таком положении самолет и будет лететь горизонтально, без снижения. Но хватит ли сил несколько часов вот так удерживать машину? Ведь скорость упала, и до Асте придется добираться дольше обычного.
Щелкунов потерял счет времени. Заныли от напряжения руки, мускулы взбугрились от чрезмерной натуги, будто налились тяжелым свинцом. Но пальцы цепко держали штурвал, разожмешь их,- и машина опять пойдет на снижение. Мысленно он прикидывал расстояние до аэродрома и в душе ругал штурмана, что так долго не называет точку нахождения ДБ-3ф в воздухе.
– Находимся на траверзе Пиллау... Вышли на траверз Мемеля,- монотонно тянул Малыгин. Он нарочно не переговаривался с командиром, понимая, что ему невыносимо тяжело и любое невпопад сказанное слово окончательно выведет его из себя. А в создавшихся условиях он один лишь сможет дотянуть самолет до острова.
– Находимся на траверзе Либавы... Выходим на траверз Виндавы...
Уже давно светло. Справа огненная полоса раскаляла небо. Вот уж и солнечные лучи, вырвавшись из плена ночи, пошли гулять-играть по горизонту. Они ощупывали каждое облачко, обдавая его розовой краской, и устремлялись дальше, ввысь, к темному еще зениту.
От однообразного напряженного положения у Щелкунова онемели руки, они были как чужие. Кружилась голова, все тело стало непослушным, тяжелым, точно на плечи взвален непосильный груз. Но менять положение нельзя. Только так еще и можно продолжать горизонтальный полет.
"Немного уже осталось",- успокаивал себя Щелкунов. Но что это, левый мотор вроде поперхнулся? Показалось... Нет, двигатель действительно захлебывается. Все повторялось, как и с правым мотором. Перегрев! "Тяни, тяни, милый. Остались уже пустяки. Что тебе стоит? Тяни. Не подводи нас",- мысленно умолял он левый мотор. Даже бросило в жар, точно лицо обдало кипятком. Взглянул вниз - море. Но вдали уже вырисовывалась кромка берега.
Левый мотор в последний раз глотнул бензина и заглох. Скорость начала падать. В кабинах наступила гнетущая тишина.
– Черт возьми!
– выругался Щелкунов.- Неужели все?!
Вспомнил о штурмане и стрелке-радисте, болезненно усмехнулся.
– Масленников, Саша, ты не знаком с Нептуном?
Масленников понял невеселую шутку командира.
– Только разве по кино...
– Тебе может предоставиться свидание с ним.
– В другой бы раз, товарищ майор. Я бы и речь приветственную подготовил. Все же царь! Хоть и морской.
– Тезка, твое отношение к владыке морей и океанов?
– Сто бочек чертей под фюзеляж! Не дождется нас его величество Нептун,-ответил Малыгин.- Дотянем! У нас же мировой летчик, сам майор Щелкунов!
– Брось подхалимничать. Не терплю! Сядем в Асте - поговорим.
– Сначала надо дотянуть туда...
– И дотяну!
Свое знакомство с авиацией Щелкунов начал в аэроклубе Осоавиахима полетами на планере. Он мог тогда часами пилотировать, устремляя планер в воздушные потоки.
Дальний бомбардировщик совсем не походит на планер, слишком велик и тяжел. И все же, пользуясь высотой и скоростью, надо заставить его как можно дольше планировать. Пусть и с постоянным снижением.
Действовала на нервы гнетущая тишина, машина словно висела в воздухе. Под крыльями - стальная вода. Она все ближе и ближе, различались уже белесые барашки на гребнях волн. И берег рядом - полуостров Сырве. Как точно штурман вывел на входной ориентир! Молодец, что и говорить.
А вода все ближе, все отчетливее вырисовывались белогривые шеренги солнечных волн. Вот и полосатый столбик маяка. Можно сесть на Сырве, у старой русской Церельской береговой батареи большая поляна. Но где она? Земля словно залита молоком. Туман! Надо тянуть дальше, возможно, в центре острова тумана нет...
Жаворонков, Преображенский и Комаров находились в штабной землянке в ожидании возвращения экипажей с боевого задания, когда вместе с Оганезовым туда вошел капитан Каспин. По его удрученному лицу можно было понять, что случилось неладное.
– Ожидается туман на аэродроме, товарищ генерал...
– О чем вы думали раньше, капитан?
– вспыхнул Жаворонков.- Почему не предупредили? Да за такое дело...
– Синоптики не виноваты, товарищ генерал,- вмешался в разговор Оганезоз.Туман характерен лишь для местных островных условий. Он может появиться только в отдельных местах. Ведь так, товарищ капитан?
– повернулся он к Каспину.
– Так,- кивнул Каспин.
– Опять циклон с Атлантики виноват?
– усмехнулся генерал.
– Понижение температуры виновато,- пояснил Каспин.- Земля теплая, воздух холодный, вот и туман...
Жаворонков и Преображенский вышли из землянки. Лицо обдал свежий, влажный воздух. Чувствовалось незначительное похолодание. Выходит, снижение температуры и создает возможность появления тумана. Но на аэродроме почти чисто. Может быть, Каспин преувеличивает?
Вернувшись в штабную землянку, Жаворонков позвонил в Асте. Там признаков тумана пока не наблюдалось. Приказал запросить посты ВНОС, оттуда последовало сообщение, что туман уже появился на полянах и в лощинах. Значит, следует ожидать его и на аэродромах.
Жаворонков дал приказание быть готовыми к приему ДБ-3 на аэродромы в условиях плохой видимости и одновременно позвонил в Таллинн и Палдиски, чтобы там в случае необходимости смогли принять дальние бомбардировщики.
К утру Кагул стало заволакивать туманом. Жаворонков, Преображенский и Оганезов не уходили с аэродрома, внимательно наблюдая за взлетно-посадочной полосой. Туман медленно сгущался, образуя вокруг летного поля - возле самого леса - молочно-серую стенку.
– Едем на старт,- предложил Жаворонков. Он надеялся, что центр аэродрома будет чистым. Так оно и оказалось. Эмка буквально через минуту выскочила из тумана. Впереди просматривалась взлетно-посадочная полоса. А с восходом солнца ее черная лента будет еще яснее. Садиться в таких условиях можно, хотя и очень трудно. Такая же примерно картина, по докладу Комарова, наблюдалась и в Асте.