Операция "Бешеные лошади"
Шрифт:
Ещё большую злобу у неё вызывала невозможность купить по бросовым ценам что-либо из только что демонтированного оборудования. Какой-нибудь из недавно сорванных с постамента в клановых мастерских токарных, фрезерных, либо ещё каких станков, которые бегущие из столицы разгромленные кланы не сумели вовремя вывести из столицы. А теперь этот ящик с оборудованием так и кочевал из одного трюма какой-нибудь торговой лодьи в другой, всё более и более вырастая в цене и становясь с каждым разом всё более и более для неё недоступным.
И в какой-то момент, в очередную ночь безтолковой беготни, она нашла выход. Ей пришла в голову светлая мысль облажить всех находящихся
Для княжны это был прорыв. Теперь ничто не уходило мимо её внимательного, хищного взгляда. Теперь практически всё, что ещё оставалось из невывезенного оборудования попадало прямо в маленькие изящные, загребущие ручки Подгорной княжны. И нагруженные по самые борта большие торговые лодьи одна за другой на рассвете покидали столицу, вывозя в битком забитых трюмах судов будущее могущество Подгорного княжества.
Свято уверенная в своём праве приказывать и творить что вздумается, княжна даже не предполагала какой чудовищно невосполнимый урон денежным и торговым интересам подгорных купцов она нанесла своим безцеремонным вмешательством в привычный процесс передела собственности имперских кланов. Тихий, скрытный делёж ворованного имущества буквально был взорван явлением на сцене Подгорной княжны, смешавшей интересы всех и возжелавшей единолично присвоить себе всю прибыль от разграбления богатств погибших кланов.
Не понаслышке знающие крутой нрав Подгорных князей, уже наслышанные о жестокости самой княжны, они не имели ни малейшей возможности отказать ей деньгами, отказаться от простой просьбы, имеющей для них форму приказа.
Теперь, скрепя зубами от безсильной злости, они тоскливыми глазами провожали покидающие столичный порт свои же собственные лодьи, до верха высоких бортов гружёные навсегда теряемой для них прибылью, прекрасно понимая, что обещанных княжной богатых выплат и щедрых премиальных не будет. В лучшем случае, им вернут вложенные средства, а убытки, связанные с долгой доставкой вокруг всего континента, и разбоем свирепствующих на трговых расах пиратов. княжеская семья милостливо спишет на их собственные потери, в полной и святой уверенности считая что имеют на то полное и несомненное право. Не только на кошелёк или имущество подгорных купцов, но и на самою их жизнь. А потому и выхода для них не было. Или сейчас соглашаться с выраженной в ультимативной форме личной просьбой княжны, или потом расстаться с головой. А их семьи, находящиеся сейчас в княжестве, были самой лучшей гарантией их лояльности и покладистости.
И всё это на фоне того, что даже сюда, в Столицу Империи доносились глухие угрозы со стороны разграбляемых старых кланов. До всех заинтересованных ушей, до всех причастных к разграблению, было доведено, что совсем не сложно купить, гораздо сложнее будет потом доставить. Что отавшимся в живых членам разгромленных кланов совсем не нравится происходящее, не нравтся потеря родового имущества.
Вот и уходили перегруженные награбленным добром торговые лодьи, полные до зубов вооружённой охраны, которой порой даже уголка свободного на палубе не находилось. И всё равно на лицах слишком многих на этих судах можно было заметить отчаяние и неверие в благоприятный исход похода.
Воров и скупщиков краденого никогда, никто, нигде не любил. И вероятность благоприятного окончания для многих из них этого долгого пути была практически равна нулю. Слишком впереди много было охотников до чужого добра.
Общение между собой по принципу: "Вор у вора дубинку украл", для этих краёв давно стало норма.
Но подобные вопросы проходили мимо сознания княжны. Она была на верху блаженства, её сознание отметало возможные грядущие проблемы. Недовольные лица купцов; настороженные, враждебные взгляды имперских чиновников, с мрачным видом опускающих в карман взятки; суровые, пылающие яростью глаза пленных ящеров, грузимых в трюмы для последующей продажи на рабских торгах Южного Приморья, ничто не тревожило её. Даже беспокойные звоночки о неспокойствии и разгуле пиратства в болотах низовий Малой Лонгары, на волоках и на путях следования торговых караванов, пытающиеся донести до её сознания с каждым днём всё более тревожными докладами капитана охраны её посольства, ничто не останавливало её.
Даже осторожные намёки капитана что имперская контрразведка проявлет к их посольству повышенный интерес, её больше не волновали. Княжна поймала кураж и её несло.
К тому же ночная жизнь в столице имела свои иные плюсы. За ночной беготнёй мысли о погибшей любви отходили всё дальше и дальше.
Всё у неё теперь получалось. И даже связанные с баронством Гарс неприятности, со всем тяжёлым, что всплывало ранее в её душе при одном упоминании его имени, как-то постепенно всё отошло на задний план и уже так упрямо не маячило, не теребило исстрадавшуюся душу молодой княжны.
Она была на гребне своей удачи и ничто не могло поколебать её.
Теперь она снова была весёлой и беззаботной, и царила на каждодневных балах. Но, что самое удивительное, теперь она была полностью готова к встрече с Императрицей. И приглашение на личный приём, чего уже чуть ли вторую неделю безуспешно добивались княжеские посольские писцы, не заставило себя ждать. Волна удачи несла Подгорную княжну…
Последняя прошедшая ночь стала для княжны наиболее тяжела и насыщена за всё время после прибытия посольства в Столицу Империи. Наполненная ставшей уже привычной, незаметной суетой, она тем не менее не отложила как обычно свой гнусный, видимый отпечаток на точёном, юном личике молодой княжны. Наоборот, удачно проведённая прошедшей ночью сделка весьма благотворно сказалась на её самочувствии, и сейчас она пребывала в слегка взведённом, нервическом состоянии, обусловленном долгожданной удачей.
Многочисленные взятки, последнюю неделю щедрой рукой раздаваемые ею столичным чиновникам наконец-то привели к тому, что в её ручки угодила по настоящему жирная рыба. Этой ночью она отправила из столичного речного порта целый караван тяжело гружёных купеческих лодий с полным комплектом шлифовального оборудования настоящего имперского оптико-механического завода. Целых восемь больших морских лодий с трюмами, под самую палубу битком забитыми здоровущими ящиками с разнообразным оборудованием.
Сегодня ночью они тайно покинули столицу. Покинули загодя, задолго до рассвета, дабы не искушать столичных чиновников, надзирающих за подобными покупками, излишними, непотребными мыслями.
Давно уже всем и за всё было проплачено, и нести ещё какие-либо дополнительные, лишние издержки на очередного чересчур жадного чиновника, княжна не хотела. Поэтому тяжелогруженый караван отбыл сразу же после погрузки, ещё ночью, задолго до рассвета, как только последний ящик с оборудованием портовые краны опустили в трюм последней стоящей под погрузкой лодьи.