Операция "Бешеные лошади"
Шрифт:
Но, глядя с какой радостью суетились друзья, собираясь домой, он ясно понимал что большего от них он не дождётся. Каждому своё. Корнею — оружие, во всех его колюще, режущих видах. Машке — банк, в который она вцепилась мёртвой хваткой и из которого каждый день допоздна не вылезает, с удовольствием копаясь в каких-то своих бумажках, от одного вида которых у Сидора тут же судорогой сводит скулы. А профессору — лишь бы возиться с его колбочками и пробирками. И искренне жаль было того человека, кто ему бы в этом помешал. Несчастному же Сидору, человеку без определённых пристрастий и своего собственного дела, приходилось расчищать Авгиевы конюшни. И ничего тут уж было не поделать. Приходилось терпеть и тащить на своей шее эту ношу. Тем более, что ему это нравилось. Что его друзья прекрасно понимали и чем беззастенчиво все и пользовались.
"Се ля ви", как говорят французы.
После столь поспешного выселения из так понравившейся им деревеньки, желания бондарей жить там, где им предоставили временное место для проживания городские власти, хватило ровно на два дня. На третий, прямо с раннего утра к Сидору в землянку завалилась делегация сердитых мужиков, подняв его ещё сонного с постели, и в довольно ультимативной, предельно наглой форме потребовали от него предоставить им какое-нибудь иное жилище для более приличного уровня жизни.
Обалдело выкатив на них упрямо слипающиеся глаза, Сидор единственное что понял — что от него чего-то хотят.
— Чего вы хотите? — широко зевнув, поинтересовался он, мотая гудящей от недосыпу головой.
Вчера он лёг довольно поздно, фактически глубоко за полночь, чуть ли не до утра засидевшись с бумагами по одной давно разрабатываемой им теме, и теперь пожинал плоды столь ранней побудки. Два часа сна всё же мало для того чтобы нормально выспаться.
— Вы можете толком объясниться, ироды? — хриплым спросонья голосом попытался он разобраться в том что от него требуют.
— Сидор! — вылез в первые ряды его давний недруг Лысый. — Мы всё понимаем. Аренда, то, сё. Но и ты нас пойми. Так жить нельзя.
— Ага, — хмыкнул Сидор, растерянно почесав макушку. — Что-то эта фраза мне здорово напоминает. Причём, хорошо и давно знакомое.
— Нельзя что?
— Ты был там, куда нас спровадил? — тихо, но жёстко наехал на него неформальный лидер бондарей. — Ты видел условия в каких там люди живут?
— Я? — от неожиданного и довольно наглого заявления Сидор немного прибалдел. — Я спровадил?
— Вы ж там раньше жили! — совсем невпопад возмутился он.
— И оттуда к тебе сбежали, — тут же подтвердил его слова Лысый. — Пару дней там перекантоваться можно, а больше — ни-ни! Если хочешь чтоб мы на тебя работали — ищи жильё.
— Блин! — одним словом выразил Сидор всё что он о них думал. — А раньше, когда деревеньку рушили, вы о чём думали? Так торопились что не могли пару деньков подождать пока не подобрали бы себе нормального жилья? — сердито огрызнулся он. — И теперь всё норовите свалить на меня?
— Нет в городе нормального жилья, — отрезал Лысый. — И лишний день ничего бы не решил, только бы дал возможность властям вовремя среагировать. А так…, - нагло ухмыльнулся он. — Мы их сделали!
— В общем так! В городе для нас жилья нет! А насчёт своей деревеньки…
— Извини, Сидор, — развёл Лысый руками, — забылись. Так прижились, что позабыли каково это оно — жить за счёт города, в общественных бараках, с одними удобствами на пять семей.
— Забыли совсем что такое есть городские бараки.
— Блин! — снова тупо пробормотал Сидор, не зная что и сказать.
— Не блин, а собирайся и посмотри куда ты нас сунул, — тут же встрял Лысый.
— Я? — ещё более удивлённо уставился на мужиков Сидор. — По-моему…
— По-твоему, по-моему…, - сердито перебил его Лысый. — Собирайся! Посмотришь, тогда всё и поймёшь. А сейчас, что говорить. Собирайся!
— Вашу, мамашу! — тихо, сквозь зубы выругался Сидор.
Понимая, что ему теперь ни за что не отвертеться от настырных мужиков и зная какие они бывают упёртые, он, кряхтя как старый пень, принялся вяло собираться, спросонья с трудом находя свои разбросанные по всей комнате вещи.
Выгнав на улицу из выстуженной ранними гостями комнаты всех набившихся туда мужиков, он с большим трудом всё же собрался, и, сопровождаемый сердитыми, нагло навязавшимися на его шею попутчиками, отправился посмотреть как те живут. И что им там не нравится.
Хотя, при чём здесь именно он и какое это имеет непосредственно к нему отношение, он спросонья так и не сообразил. Впрочем, ничего иного ему и не оставалось, поскольку он находился в том положении когда ссориться с бондарями у него не было ни малейшей возможности. Чем те видимо и решили нагло воспользоваться.
— Мать! Мать! Мать! — тихо проговорил Сидор себе под нос, когда они, спустя чуть ли не пару часов неспешного, сонного перемещения по кривым улочкам города пришли в западный, припортовый район. Здесь, за невысокой крепостной стеной, отделяющей этот район от остальной части города, располагались портовые лабазы, а заодно и общественные казармы, предназначенные для временного проживания разного рода работных людей и беженцев.
Увидев воочию о чём шла речь, он только сейчас понял что двигало бондарями когда они давно, ещё зимой, вышли на него с предложением переселиться в его разрушенную деревеньку. И насколько та развалившаяся деревенька была более комфортным жильём чем это уё…ще.
Начать с того, что везде по всему этому району практически все улицы были жутко перекопаны. Везде высились горы выкопанного, но не вывезенного ещё рыжего глинистого грунта, а рядом с этими кучами возвышались настоящие монбланы складированного за какой-то непонятной надобностью кирпича.
— Здесь что, — удивлённо обозревая дикий, строительный пейзаж недоумённо поинтересовался Сидор, — намечается какая-то стройка?
— А! — раздражённо отмахнулся Лысый. — Городской канализационный коллектор наконец-то добрался и до портового района. — Теперь, пока не достроят, так и придётся жить в грязюке и на кирпичах.