Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
— Чего уставился? — заявила Вера и вдруг засмеялась. — Понимаешь, я же не думала, что мы с тобой подружимся, и твоих биографических данных не спросила. Как тебя зовут и где ты бедствуешь?
— Егор.
— Такого имени нет.
— Полное имя Георгий, — сказал Егор. — Георгий Чехонин.
— И паспорта нет?
— И паспорт есть.
— А где ночевать будешь?
— Мне на поезд надо, в Бологое.
— Что там делать будешь, попса ты моя наивная? Тебя что, жизнь еще мало била? Оставайся в Питере. Будем вместе жить, не пропадем. Меня вся
— У меня в Бологом важное дело, — сказал Егор.
— Я предложила, ты меня отринул, — сказала Вера громче, чем следовало, словно работала на публику.
К ним поворачивались головы.
— Брезгуешь? — спросила Вера.
— Нет, — сказал Егор. — Честное слово, мне это и в голову не приходило. Но у меня, ей-богу, важное дело в Бологом. От этого зависит жизнь многих людей.
— Цицерон! — воскликнула Вера. — И я должна ему верить.
— Как хочешь, — сказал Егор.
Воздух за окнами трамвая стал синим, желтые огни — так давно он их не видел! — зажглись в домах, загорелись фонари. Люди проходили черными силуэтами мимо витрин, приобретали объем и цвет, когда оказывались на фоне стены.
Огни отражались на крышах автомобилей.
Егору казалось, что город веселится, как Рио-де-Жанейро во время карнавала.
Впереди показалась площадь с высоким обелиском. Площадь была почти круглая и очень просторная. Справа виднелось здание Московского вокзала.
— Спасибо, — сказал Егор Вере, — я пошел.
— Мне тоже сходить, — сказала Верка.
Они сошли с трамвая и пошли к входу в метро.
— Простите, Вера, — сказал Егор. В конце концов, Вера была его единственной знакомой в Петербурге. — У вас не найдется телефонной карточки?
— Проблема, — вдруг развеселилась бомжиха. — Я люблю скоротать вечерок в телефоне-автомате, беседуя с подружкой Мэри в Лос-Анджелесе!
— Извините, — сказал Егор.
— А что, совсем денежек нет?
— Я спешил и не взял.
— И мог бы взять, врунишка мой?
— Мог бы и взять. Сколько угодно. Они же взяли.
— Кто это такие они? У тебя есть враги?
— Не столько у меня, как у всех нас.
— Меня включая?
— И вас.
— Значит, демократы и президент Клинтон.
Вера принялась смеяться. Она все делала преувеличенно, громко и даже вызывающе.
— Значит, тебе карточка нужна?
— Мне надо позвонить в Москву.
— Только не произноси передо мной слова «правоохранительные органы». Если половые органы — пожалуйста, а если правоохранительные, я тебя убью.
— Я не из милиции, — сказал Егор.
— Что же, у меня глаз нет, что ли? Конечно, ты не из милиции, я думаю, ты краденый.
— Как так?
— Тебя украли, чтобы насолить твоему папаше-депутату. А твой папаша им говорит — режьте сына, бейте, убивайте, но бабок от меня вы не увидите. Вот они и держали тебя в подвале, казнили и убивали, а потом плюнули и отправили тебя куда глаза глядят.
— Очень интересно, — сказал Егор и подумал, что при
— Мне нужно две минуты…
И он тут же замолк.
Не нужна ему телефонная карта. Просто мозг его настолько ослаб, что выкинул из себя нужные факты: у него же нет домашнего телефона Гарика, а в Институт экспертизы он сможет позвонить только завтра. А завтра он может оказаться так далеко от Петербурга и от телефона…
— Черт побери…
— Опять что-то не так? — спросила участливо Вера.
— Мне нужен билет до Бологого.
— Переночуешь у меня, получишь завтра билет.
Егор спросил:
— А где вход в вокзал?
— Здесь много входов.
— А где кассы?
— С той стороны… Да что я тут с тобой расселась! Иди занимайся своими проблемами, а меня оставь в покое.
Но никуда Верка-снайпер не ушла.
— Вы хотели купить мои часы, — сказал Егор. — Хорошие часы, «Сейко».
— Идут?
— Там, где я был, часы не идут, — сказал Егор.
— В любой зоне часы идут, — возразила Верка. — Может, батарейка кончилась? Покажи.
Егор снял часы. Он их не выбросил в том мире, потому что это был подарок отца, когда он получил аттестат.
Верка взяла часы, стала рассматривать, прочла — «Сейко», потом потянула за винтик, подвела стрелки.
— В порядке, — сказала она. — Идут.
— Не может быть!
— А ты погляди, зачем свои вещи унижаешь?
«Господи, — подумал Егор, — ну как сказать тебе, чтобы отодвинулась? У меня теперь такое обоняние — катастрофа».
Верка протянула Егору часы. Секундная стрелка двигалась толчками — по секунде толчок. Часы шли. Они возвратились домой, все вернулось для них на свои места. А вот для тебя, Егор, ничего не вернулось. Тебе здесь не жить. И Верка тебя, переоценивает. Если бы даже захотел отплатить ей за билеты или за телефонную карточку ночью любви — ничего бы прекрасная бомжиха не добилась от молодого джигита.
— Ты что? — спросила Верка. — Раздумал часы отдавать?
— Возьми.
— Сколько? Только учти, мне еще клиента надо отыскать и всучить. А часы не новые, еле идут.
Егор улыбнулся.
— На твой век хватит, — сказал он.
— Сколько?
— Билет до Бологого и телефонную карточку. И еще на автобус. Может пригодиться.
— Да у тебя губа не дура.
— Я обещаю все тебе вернуть. Все деньги… А часы будут в подарок. Хорошенько подумай, Вера. Может, тебе это выгодно?
— И я должна тебе верить?
— А кому еще, как не мне?
— Разумно, — сказала Верка, почесала в голове острым длинным ногтем. Вокруг совсем стемнело, и потому освещенная площадка перед входом в вокзал, куда они поспешили, казалась яркой сценой. А за ней утопал в темноте зрительный зал.
— А какой вагон тебе? — спросила Верка.
— Все равно какой. Лучше, конечно, купейный. Но все равно.
— Общий пойдет?
— И общий пойдет.
— И карточку? И билет? А сколько билет на автобус стоит?