Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
— Что они делают?
— Насколько я понимаю, намереваются укреплять дисциплину в нашем боевом соединении.
— Чепуха какая-то, — сказал Ким. — Средневековье — если ты не шутишь.
— Сейчас проверим, — сказал я, решив рискнуть. Я подошел к солдатам, которые как раз устанавливали в яме столб с перекладиной наверху.
Один из солдат взглянул на нас, второй даже не обратил внимания — зато патер-лама заторопился к нам. Он был такой же худенький и лысенький, как наш, но на голову выше ростом.
— Скажи, служивый, — спросил я, — это
— Не знаешь, что ли? — буркнул солдат.
Патер-лама поглядел на наши нашивки и строго, но не злобно закричал:
— Проходите, проходите, сержанты! На месте исполнения наказаний посторонним находиться запрещено.
— Простите, патер-лама, — сказал я жалким голосом, — но мы здесь недавно, и вот у меня с коллегой возник спор: правда ли, тут и ведьм жгут?
— Что за чепуха! — возмутился патер-лама. — Что за дикие суеверия! И еще боевые командиры! Нам опасны не ведьмы, плод воображения некоторых перетрусивших воинов, а настоящие предатели, трусы и дезертиры. Вот их мы не пощадим!
— Для них и сковородка найдется, — откликнулся палач, который строгал щепки.
— Спасибо, патер-лама, — сказал я.
Мы пошли дальше. И когда уже дошли до конца низины, патер-лама вдруг закричал нам вслед:
— Дальше ходить не рекомендуется!
— Знаем, знаем, — откликнулся я. — Мы должны установить резервный пункт связи. Разве вас не предупредили?
— Почему меня должны предупреждать? — крикнул патер-лама. — Моя специальность — перерождение грешных душ.
Дальше в тыл канав и траншей было меньше, и они были не столь глубоки. Но постоянное чувство опасности заставляло нас держаться углублений, овражков, ручейков с мутной нечистой водой.
Один раз нам встретился велосипедист. Он ехал по утоптанной тропинке, идущей поперек нашей дороги. Он был в шлеме и в кольчуге, как патрульные.
— Тебе они не кажутся странными? — спросил я Кима, пока мы отсиживались за кучей бревен.
— А что? — ответил тот вопросом на вопрос.
— Всюду несовременные штуки — а тут велосипед. Рыцарь на велосипеде.
— Ага, — вдруг согласился Ким, — я читал об этом.
— Где?
«Янки при дворе короля Артура», не знаешь такого? Марк Твен написал!
Он рассердился на меня за мою необразованность, так что я счел за лучшее сдаться:
— Ну да, конечно, я читал.
— Они там еще телефон устроили, паровоз и так далее. Но все рухнуло. Как здесь.
— Интересно, — заявил я. — Интересная гипотеза.
— Это не гипотеза, — возразил Ким, — это фантастический роман, а нам с тобой предстоит жить обыкновенной жизнью.
— Если ты считаешь это обыкновенной жизнью, — сказал я, — то что такое сказка?
Ким первым вылез из-за бревен. Велосипедиста уже не было видно. Мы пошли вдоль реки — там тянулись безлистные заросли кустов, которые давали некоторое прикрытие.
— Скоро уже город, — сказал Ким.
— Не думаю, — ответил я.
Впереди, сквозь просвет в
— Давай вернемся, — предложил я, рассчитывая на упрямство моего спутника. — А то нас сочтут за дезертиров.
— Никто нас не сочтет, — возразил Ким. — Но я должен повидать своих, я же не отказываюсь воевать, и я даже согласен погибнуть за правое дело, но я имею право повидать семью!
— Ладно, — сказал я, — не кричи только. Пошли скорее. А то мы станем первыми клиентами в яме для наказаний.
Я точно не скажу, сколько мы шли, — но не очень долго, минут двадцать, прежде чем натолкнулись на повалившийся забор и за ним — на развалины домика. И я понял, что мы оказались в городе. Я сразу ринулся к дому, надеясь увидеть название улицы. Я был разведчиком. Но Ким разведчиком не был.
— Не задерживайся! — прикрикнул он на меня.
Я заглянул в окно дома. Стекла были выбиты. Крыши тоже не было. На полу лежал полуразложившийся труп в ситцевом платье. Воняло. Над трупом вились мухи, крыса кинулась в угол.
— Пошли дальше?
— Здесь же не было врагов, — удивился Ким.
— Значит, здесь были свои, — ответил я.
— Конечно. — Он с облегчением отошел от окна и поспешил вдоль по улице.
Ни следа живого человека.
— Ты помнишь, где живешь? — спросил я Кима.
— Конечно, — ответил тот уверенно, — ясное дело…
Он замедлил шаги, и я догнал его.
— А как твоя улица называется?
— Неважно, — отмахнулся он. — Что я, свою улицу не найду?
— И далеко идти?
— Ну обычно я на автобусе. Но сейчас, сам понимаешь…
— Понимаю, — сказал я, — война, горючее нужно для фронта, для победы, мы идем в атаку пешком. Кстати, а ты вообще-то здесь автобус видел?
— Но по крайней мере ты не будешь спорить, что там один проехал на велосипеде.
Мы продолжали идти по улице. Это была странная улица, по ней давно никто не ездил, у нее вообще не было проезжей части. Вот если бы я был ребенком и мне бы дали игрушечные домики, я бы сделал из них город, но город был бы ненастоящим, потому что по его улицам не ездили бы автомобили, тротуары положить я бы, конечно, забыл, не высадил бы траву и кустики в скверах, а вместо населения города отправил бы туда двух говорящих и ходячих солдатиков, то есть нас с Кимом.
Не надо было скрывать мысли от моего спутника. Чем глубже он усомнится в окружающей действительности, тем ценнее он мне как союзник. Он не склонен к доносительству, а в моем положении это просто замечательное свойство для спутника и, может быть, друга.
С этим городом обязательно случится какая-то каверза, понимал я. Город — почти реальное выражение абстрактной родины наемников — должен быть реальным. Иначе я окажусь в дураках. И странно, что я сам об этом не догадался раньше. Весь город провонял обманом — но, к сожалению, я еще не знал, в чем этот обман заключается. И потому надо было быть предельно осторожным.