Операция «Гадюка» (сборник)

Булычев Кир

— Спать не придется, — сказал Мордвин. — Уже кончается отдых. Вот-вот начнется боевое время.

— А что будет?

— Как всегда, — сказал Мордвин.

Он любовался, как славно начищен наконечник копья.

— Сначала поединок, — сказал он. — Сегодня очень важный поединок. До нашего города — всего ничего. За самой спиной стоит.

— А их город далеко? — спросил я.

— Отсюда не видно. Они же наступают! Они почти всю нашу землю захватили. Разве это не понятно?

— Понятно, — сказал я. — Значит, ты

не помнишь того времени, когда наши наступали и к их городу подходили?

— До меня это было. Но, наверное, наступали.

Справа донеслись крики. Я поспешил туда. Мордвин за мной. Но оказалось, что это ложная тревога. Мои новички увидели какой-то черный шар или шарик и стали по нему стрелять. Шарик улетел.

— По шарикам стрелять нельзя, — сказал Мордвин. Прибежал и Коршун. Узнал про шарики и повторил слова Мордвина.

— А что это за шарики?

— Погоди, увидишь их, особенно во время боя их много. Что-то вроде жуков.

— Разве такие жуки бывают?

— Значит, бывают. И глупости это — по жукам стрелять. Теперь ублюдки начнут.

И в самом деле — не успел он договорить, как в стенку траншеи за моей спиной вонзилась стрела.

Мордвин вытащил ее из глины и подал мне.

— У них наконечники тяжелее, — сказал он.

— Зато наша стрела дальше летит, — заметил Коршун.

Он быстро ушел обратно, а я велел Мордвину оставаться в траншее и под предлогом того, что хочу проверить фланг, пригибаясь, побежал в бурелом.

Плохо быть неинформированным. То ли дело — работа разведчиком в Великой Отечественной войне: ты уходишь в ставку Гитлера и заранее знаешь не только ее адрес, но и имена всех начальников департаментов. У тебя есть радист, который послушно передаст в центр все твои измышления, и даже начальник, который ответит тебе отеческим выговором.

Теперь возьмем меня. Ваш шпион находится в лагере врага, которого еще не видал, не подозревает, где тот скрывается, зачем захватил столько людей да еще вложил в их мозг ложную память. Не знают они, зачем мы защищаем нашими слабыми силами пустой город? И вообще в какой точке Галактики оказался?

Вернусь ли я когда-нибудь домой к моей девушке Катрин и начальнице лаборатории Калерии, я уже сильно сомневаюсь. Потому что обратной двери, то есть выхода, может и не быть.

По моим расчетам, до начала так называемого боевого времени оставалось немного, вряд ли больше получаса.

Какого черта они сняли со всех нас часы? Ну дайте мне ответ хоть на один вопрос! Я больше приставать не буду.

Размышляя так, я быстро бежал по канаве к бурелому, из которого поднимались зубцы обрушенных стен и какие-то кривые бревна. За буреломом должна течь речка. Но вот течет ли она — это я и должен был проверить. Все думают, что она течет. Я сомневаюсь.

Знаете, почему?

Потому что в районе бурелома линия противостоящих канав заканчивалась.

Значит,

там уже в войну не играют.

Иначе любой разумный командир расставил бы своих бойцов по крайней мере до реки, чтобы оградить фланги от неожиданного маневра. Но плевали здесь на неожиданный маневр. Не могло его быть.

Небольшой полупрозрачный, словно наполненный дымом шар промелькнул передо мной и резко ушел в сторону. Эти шары не были живыми существами. Они могли быть наблюдательными зондами. Правда, это отдавало фантастическим романом, но многое в моей недолгой жизни отдавало фантастикой. Так что зондом больше, зондом меньше — нас это не удивит.

На всякий случай я поспешил, а сделать это было нелегко, потому что бурелом был мертвым и труднопроходимым. Ну просто идеальное место для обходного маневра! Правда, пока я еще слишком близок к населенным позициям, но сейчас начнется спуск к речке.

Я миновал полуразрушенное здание — когда-то оно было бревенчатым, но оштукатуренным.

И за ним сразу начался берег речки.

Я смотрел на нее. Речка как речка. Вода относительно чистая, и даже видно, как она обтекает камни у берега.

Я сбежал к воде и хотел окунуть в нее руки, но ничего из этого не вышло.

Здесь стенка купола была прозрачной, а за ней размещалась речка и был отлично виден дальний берег — такой же пустынный, заваленный бревнами и хворостом, изрезанный траншеями и канавами. Словно война когда-то шла и за куполом, а потом кто-то решил пожестче ограничить ее.

Я пошел вдоль стены, дотрагиваясь пальцами. Постучал по ней. Она была упругой и не отдавала ответным стуком, словно резиновый мат. Я нагнулся, проверяя, касается ли она земли. Мне это было важно узнать, потому что я был уверен — где-то в стене есть дверь, сквозь которую сюда загоняют новые партии солдат.

Стена касалась земли.

Я попробовал копать землю и обнаружил, к некоторому удивлению, так как не ожидал успеха, что, выкопав норку, смогу просунуть руку под стеной.

— Не старайтесь, — произнес голос сзади.

Я вскочил и обернулся.

— Они вас все равно поймают, — произнес тот же голос. Патер-лама стоял шагах в десяти за моей спиной, но в тишине бесптичьего мира, в котором не слышно даже журчания воды, шепот его раздавался словно над самым ухом. В его голосе не было угрозы.

— Почему они поймают? — спросил я. — Ведь я ничего преступного не сделал.

— Ой-ой-ой! — Он погрозил тонким пальчиком. — Покинуть позиции перед самым боем, поставить под угрозу благополучие своей кармы ради того, чтобы узнать, где же кончается поле боя?

— А разве это не разумно?

— Разумно для человека, который забыл о том, что за его спиной стоят руины родных домов, где его ждут родные и близкие…

Говорил он это без убеждения и не надеясь на то, что я ему поверю. Но проверить меня ему хотелось.