Операция «Химера»
Шрифт:
Не прекращая улыбаться, Рой подождал, пока Димитрий, оказавшийся ближе к тряпке, вытрет ноги, и в свою очередь, послушно пошаркал подошвами по указанному месту.
— Теперь — руки, — грозно скомандовала Марь Филипповна, придирчиво пронаблюдав за исполнением предыдущего приказа.
Рой пропустил вперед Димитрия, а сам, улучив момент, предъявил Марь Филипповне дипломат, без слов намекая на дальнейшие действия.
Удивительная боевая женщина мигом оценила обстановку, закрыла дверь в ванную за физруком-Димитрием и привалилась к ней всеми
«Действуй», — показала она глазами, — «враг не пройдет, даже если очень захочет».
Едва оказавшись в комнате, Ерик подхватился и мухой вылетел в открытую форточку. Рой проследил за ним взглядом и принялся в обратном порядке повторять наспех придуманный ритуальный обход углов. Помня, что до выхода на неудавшуюся — или, наоборот, удавшуюся; тут как посмотреть — прогулку, углы он навещал сначала по часовой стрелке, а затем против, Рой проделал то же самое с точностью до наоборот.
Примерно на середине вояжа от Ерика пришел рапорт о прибытии на место через все еще открытый балкон завхоза. Секундой позже прилетел всплеск невнятного удовольствия из–за отсутствия в кухне емкости с отравляющей жидкостью.
Поколебавшись, Рой все–таки глянул глазами напарника на наведенную завхозом чистоту, затем вернулся в себя, распахнул канал и поприсутствовал при теплой встрече.
— Ну и где ж ты прятался? — мрачно поинтересовался завхоз-Николай у сунувшегося на кухню Ерика. Сам он восседал за столом в компании газеты и все той же пузатой бутылки. Закрытой, к счастью. Из комнаты доносился невнятный бубнеж телевизора. — Еще молока насыпать? Я твое недопитое, извини, расплескал нечаянно.
Рою отчетливо представилось, как разошедшийся в пылу уборки завхоз, сгоряча наступает на край несчастного блюдечка со всеми вытекающими оттуда последствиями.
Возмущенный до глубины души Ерик в ответ на жуткое предложение отчаянно фыркнул, в полной мере выразив все эмоции по отношению к магазинному пастеризованному молоку.
— Ну, пошли тогда, отнесу тебя на пустырь. Ты у нас животное вольное, по своему разумению жить должно.
— Соглашайся, — подтолкнул снова засомневавшегося напарника Рой. — Ты мне здесь можешь понадобиться. Если что, завтра опять подкараулим, а я в течение вечера постараюсь до него донести, что ежей молоком поить нельзя, у них от этого расстройство кишечника иногда случается.
Ерик все еще терзался сомнениями, поэтому Рой применил последний аргумент:
— Здесь ты в любом случае будешь к нему ближе, чем наверху.
— Логично, — согласился Ерик.
На деле — передумал пятиться и покладисто позволил посадить себя в кепку.
С пустыря, насколько Рой понял, он тоже собирался возвращаться на личном транспорте, только в виде мошки какой–нибудь или комара.
— Лучше камешек или песчинка, — посоветовал Рой. — Их, по крайней мере, сложно прихлопнуть ненароком.
Ерик мысленно закатил глаза и попросил не учить ученого. Не такими словами, конечно, но смысл получился более чем доступным. Одновременно из коридора ведомственной тридцать третьей послышалось громкое пыхтение, свидетельствующее о том, что физрук уже вымыл руки и теперь пытается выбраться.
Рой прокрался обратно в коридор и сделал вид, что никуда не уходил.
— Ой, Митенька, дорогой, — фальшиво, до оскомины на зубах, протянула Марь Филипповна, поспешно отскочив от двери. — Чуть не пришибла тебя, извини.
Дорогой Митенька вывалился из ванной в таком шоке, что не только Рою, но и порядком удалившемуся от дома Ерику стало ясно, что ласковыми словами Марь Филипповна до сих пор Митьку–физкультурника баловала очень редко.
«Я умираю?» читался в его глазах немой вопрос.
— Все хорошо, — успокоил Рой. — Марь Филипповна сначала подумала, что дорогого инспектора, то есть, меня прищемила.
— А, тогда понятно, — Димитрий встал посреди коридора, не зная, куда себя деть.
— Проходи, — снова посуровев, скомандовала Марь Филипповна. — В комнату иди, сядь куда–нибудь, и не отсвечивай, пока я окончательный марафет навожу.
На лице Димитрия отразилось острое облегчение.
Рой хмыкнул и пошел мыть руки.
— Так, ты у нас туда сядешь, — донесся сквозь шум воды командный голос, раздававший последние ценные указания, — там в стуле гвоздик небольшой выпятился, но ты у нас не золушка, и так посидишь.
— Золушка? — удивился Димитрий на свою голову.
— Да тьфу на тебя, не золушка, спящая красавица, конечно! — отмахнулась Марь Филипповна. — То есть, кто там под ста перинами горошину чувствовал? Краля какая–то, не помню. Замуж за принца потом вышла. Интересно, как он ее оприходовал, нежную такую?
По повисшей паузе Рой понял, что до Марь Филипповны, наконец, дошло, с кем она беседует. И многое бы отдал, чтобы посмотреть, как наивный физкультурник заливается смущенным румянцем.
— Злой ты и ехидный, — недовольно прокомментировал Ерик, покачивающийся в завхозной кепке.
Ему там было хорошо — тепло и мягко. Но за физкультурника он чуть ли не всерьез обиделся.
— Обещаю, что не дам шовинистически настроенной боевой женщине обижать гостя, — поклялся Рой, внутренне посмеиваясь.
— Уж постарайся, — воинственно заявил Ерик, нацелившись, в случае чего, вернуться и лично разобраться.
— В общем, ты у нас на гвоздик сядешь, — быстро справилась с неловкостью Марь Филипповна. — То есть, на стульчик с гвоздиком. Верочку на другой стульчик посадим, вот сюда, к инспектору поближе. Я с другой стороны от него побуду, тоже на стульчик… А инспектора в креслице, во главу стола. Неудобное креслице–то, — Рой воочию представил, как она беспокойно хмурится, — низенькое немного. С другой стороны, инспектор наш статью не обижен, все одно до пирожков отсюда дотянется. А я их еще поближе поставлю, вот так… Правда, тогда огурчики ему будет не достать. Огурчики тоже поближе подтянуть надобно. Ой, а помидорчики как же? А селедочка?