Операция «Караван»
Шрифт:
Интересно… Получалось, что русло реки было изменено, поэтому на карте видно одно, а в действительности другое. Землетрясение? Или все же какой-то неизвестный нам способ маскировки? Но если так, значит, было что маскировать. Я уже боялся надеяться на чудеса, гнал мысли, но они возвращались помимо моей воли.
Алекс добрался почти до берега и сообщил, что ближе к скалам шельфовая промоина превращается в самый настоящий фарватер, возможно искусственный. На карте этого точно не было обозначено. Глубина, указанная Алексом, позволяла подойти вплотную к обрыву и упереться в него носом не то что на «Шпике», а на любом океанском лайнере. Без всякого риска сесть на мель.
Я ощутил, как вспотели ладони. Если есть фарватер, он не может вести в никуда. И картина, лично для меня, все более прояснялась. Я вот только верить в нее боялся.
«Проход широкий, — сообщил Алекс. — Больше 20 м.».
Я понял, что можно двигать вперед. Осторожно, но можно. Конечно, военные могли запросто завалить проход перед эвакуацией, но по фарватеру это мне пройти не мешало.
Я вывел показания сонара на одну из служебных областей экрана, и самым малым ходом повел «Шпика», казалось, прямо на скалы. Нервы тут же зашалили. Но я больше доверял не глазам, а сонару. Он показывал приличную глубину под килем, а радар не видел никаких препятствий.
«Проход длина 200 м., крутой изгиб на запад, — пришло от Алекса новое сообщение. — Еще 100 м. проход, дальше бухта. Тут корабли. На плаву».
Тут я уже не смог больше сдерживать нервного напряжения. Я закрыл лицо ладонями, откинулся на спинку кресла и попросил Ольгу остановить корабль. Я не мог ей доверить управление в узком проходе, но и сам пока не был в состоянии провести «Шпика» между скалами. Мне надо было успокоиться, хоть немного, но эмоции так и распирали меня. С одной стороны хотелось плясать от радости, а с другой, я ощущал себя как марафонец у финиша, то есть, окончательно обессиленным. Словно вся моя вопя, которая понадобилась мне на прохождение моего, полного опасностей и лишений, пути, кончилась в эту минуту.
А ведь это был именно путь с одного острова на другой! В детстве я покинул родной остров на «Принцессе Регине», и чудом выжил на этом корабле под ударами биотехов, а теперь передо мной снова остров, который может стать моим новым домом, и на этом острове тоже есть корабли. Круг замкнулся, но мало кто представлял, сколько мне сил потребовалось, чтобы его замкнуть.
Говорят, у каждого человека есть свой главный полудень, свой звездный час, ради которого были прожиты все дни до этого. И у меня сомнений не было, что это и есть мой главный полдень. А все, что случится после, будет только его последствиями. И даже если впереди меня ждет еще долгая жизнь, этот миг я никогда не забуду. А может так станется, что он станет отправной точкой новой эры для всего человечества. И может именно тут, на этом острове, воздвигнут когда-нибудь памятник. Мне и моей команде, мудрому Коче, а может и всем другим, кто пойдет по нашим стопам. Охотникам. А как их еще называть?
Я убрал ладони от лица. Часы на мониторе показывали ровно полдень. Но это уже не поразило меня. Это было нормально. Кровь постепенно перестала шуметь в ушах. Мне надо было вести корабль вперед, и теперь я был к этому в полной мере готов. И расправил плечи, и выдвинул рукоять акселератора на самый малый ход. «Шпик» послушно взбил воду винтами и лег на курс.
Потаенный Г-образный проход в скалах мы миновали без всякого труда. Я был готов к девяностоградусному повороту, а места для маневра было достаточно. Ровно в четверть первого «Шпик» уже пересекал акваторию таинственной, идеально круглой бухты, в которую с запада и впадала река. Диаметр гавани был не меньше двух километров, а по ее берегам… Трудно было глазам поверить, что располагалось по ее берегам. Доки, склады, морские краны, причалы… И у причалов три огромных корабля. Сразу видно — военных. Два, скорее всего, были эсминцами, по крайней мере, так я их себе представлял по описаниям в книгах, а третий выглядел более мирно, не ощеривался в пространство жерлами орудий и ракетных бортовых батарей. Скорее всего, это было судно технического обеспечения.
Я отдавал себе отчет, что все три корабля могли быть неисправными, иначе чего их бросили тут, когда покидали остров? Но хоть бы что с ними было, они все равно были на плаву, и в любом случае их ремонт отнимет куда меньше усилий и средств, чем постройка такой флотилии с нуля. И это был такой подарок судьбы, переоценить который было немыслимо.
Велев Ольге занять мое кресло и вести корабль к свободному пирсу, я не смог отказать себе в удовольствии выбраться на обшивку «Шпика». Он резал воду туповатым своим носом, а я купался в состоянии полного, беспредельного счастья, какое бывает лишь в детстве, когда лежишь спиной в траве и глядишь на проплывающие в небесах облака. По бортам с шипением бурлила вода.
Берег приближался, а вместе с ним все четче становилась видна колоссальная инфраструктура береговой базы, укрытой в глубине острова. Я даже помыслить не мог о таком. Мог только надеяться, как надеялся профессор Челенжер добраться до своего Затерянного Мира. А это был мой собственный Затерянный Мир, но я чувствовал себя не столько профессором, сколько лордом Рокстоном, только карабина на плече не хватало. Надо было, кстати, его прихватить. Я связался с Урманом и велел ему принести автоматические винтовки из складского отсека. Через пару минут он подал мне через люк двадцатизарядную «Экстру», и тоже выбрался на броню.
Алекс уже ждал нас, сидя в мокром скафандре на краю пирса. Забрало его шлема было поднято, а рот был растянут в улыбке, чуть ли не от уха до уха. Я соскочил к нему, на бетон причала.
— Кнехты не предусмотрел Альбинос на «Шпике», — сказал Алекс. — Как будем швартоваться?
— Все бы проблемы были такими, — улыбнулся я в ответ. — За край шлюза прихватим, в такой бухте шторма не страшны.
— Судя по ее форме, тут был взрыв. Может даже ядерный. Взрывали прямо в русле реки.
Может так, может нет, мне трудно было сказать, я ведь мало соображал в строительных технологиях, тем более такого масштаба. Но очевидно было, что бухта имеет искусственное происхождение, и что создали ее позже, чем напечатали виденную мной карту. В любом случае я не видел повода для беспокойства, даже если породу взрывали термоядерным фугасом. Раз не боялись радиации расквартированные тут военные, то и нам это место навредить не могло.
Хотя, если честно, в целом бухта производила странное впечатление. Нельзя сказать, что очень уж тягостное, но и радостным его назвать точно было нельзя. К примеру, я привык, что в бухтах Суматры вода голубая, или синяя, если глубоко, или зеленая, если много планктона. А тут она имела серый оттенок. Отчасти это можно было списать на облачность. Наверняка в ясный день тут иначе. Отчасти на опресненность воды в бухте, ведь в нее впадала река. Сочетание факторов, все понятно. Но веселее от этого не становилось. Каким-то мертвым все вокруг было. Не мертвым даже, а как будто убитым.
Кроме того, кругом царила совершенно ватная тишина. Было не просто тихо, а тихо, как в помещении, и уж точно тише, чем положено на природных ландшафтах. Не было слышно ни криков птиц, ни привычного шума прибоя, ни шуршания ветра. А плеск волн о сваи причала напоминал по характеру скорее плеск воды в тазике, настолько искусственно он звучал. Пару минут я не мог понять, что это мне напоминает, хотя я уже определенно испытывал похожее состояние. Потом понял.
Много лет назад мне пришлось подрабатывать, таская декорации в муниципальном театре. Там звуки тоже гасли, едва возникнув, они тонули во множестве поверхностей, в мягком занавесе, их без остатка поглощал зрительный зал, заставленный мягкими креслами, а от высокого потолка не откликалось ни малейшего эха. Мы этого эха в обычной жизни не замечаем, но оно есть, мы его воспринимаем, и оно в огромной степени формирует привычную нам звуковую картину. А убери его, как в театре, и тут же мозг начинает тревожиться, мол, что-то не то и как-то не так.