Операция молот
Шрифт:
— Несите его, несите, черт побери! — прикрикнул Дрю.
Лицо лежащего на носилках человека было опухшим, в синяках и запекшихся кляксах крови. Санитары понесли носилки в здание госпиталя и последовали за Дрю на третий этаж, в отделение на третьем этаже, на двери которого висела табличка «Изолятор». У двери стояли вооруженные часовые, но санитары ни словом ни прокомментировали столь необычные меры предосторожности. Ясно, что ситуация не располагала к непринужденной беседе: всем своим видом и манерами Дрю очень ясно дал им это понять, когда поисковая группа покинула базу
— Посторонним вход в эту зону воспрещен, сэр! — предупредил один из часовых.
— Да знаю, знаю! Это приказ генерала Стоунсайфера, — грозно ответил Дрю. — Генерал приказал поместить сюда этого человека, — добавил он, кивнув на носилки.
Полицейский распахнул дверь, позволив санитарам внести раненого в изолятор.
— Кто это? — поинтересовался доктор Стэнли Бигельман.
Доктор Бигельман, пухленький молодой капитан, прибывший на базу Мальмстром месяц назад, еще не прослужил в ВВС достаточно длительный срок, чтобы понимать, что ему не следует задавать вопросы офицерам разведки.
— Уиткин — лейтенант Гарри О. Уиткин, — нараспев ответил Дрю. — Сейчас санитары принесут другого — сержанта Риенци.
— А что случилось с этим… Уиткином?
— Мне кажется, он забеременел, — рявкнул Дрю. — Слушайте, Бога ради, не можете ли вы сами определить, что с ним?!
— Не могу. Я же врач, а не фокусник. У него такое лицо, точно он выстоял четыре раунда против Мухаммеда Али.
— Остальные части тела имеют вид похуже, — ответил Дрю. — Лейтенант Уиткин был зверски, подло, преступно избит. Ему необходим тщательный медицинский уход. Как и Риенци. Вот и все, что я могу вам сказать.
Доктор Бигельман кивнул.
— Это имеет какое-то отношение к тому другому, которого вы доставили сюда ранее? — спросил он, склонившись над Уиткином, чтобы получше рассмотреть его обезображенное лицо.
— Это вас не касается. Занимайтесь лечением пострадавших и не задавайте лишних вопросов. Я уже сказал вам, что не могу обсуждать этот случай.
— Ишь ты какой важный! — Подумал доктор Бигельман. — Тайна какая!
Обычная для ВВС чепуха. Да это просто смешно! Никто никому ничего не говорит. И никто никого не слушает. Стэнли Дж. Бигельман, доктор медицины, понял это очень хорошо, когда на собеседовании он заявил, что его интересует акушерская практика и что он хотел бы получить назначение поближе к Майами, где его брат Гарольд имеет адвокатскую практику. Так вместо того эти шельмы послали его в заснеженные пустыни Монтаны. Так и легендарная деловитость военных летчиков. Так и хорошенькое начало карьеры для отличника-выпускника медицинского факультета Кориелльского университета!
Бигельман стянул с раненого одеяло и, сложив губы трубочкой, присвистнул.
— Да его состояние хуже, чем у первого! — заключил он.
— Так подремонтируйте его! Все, что ему нужно, доктор, это нежный, заботливый уход, — посоветовал Дрю на прощание.
Офицер разведки вышел из палаты, когда ввезли Риенци, и доктор Бигельман попросил санитаров отнести вновь прибывшего в смотровой кабинет по соседству. Бигельман начал было хлопотать над Уиткиным, как вдруг заметил, что в дверях стоит гражданский обитатель изолятора, врач из городской больницы Грейт-Фоллз, и смотрит на его манипуляции.
— Полагаю, этот парень из той же команды, что и тот, который поступил сюда вместе с вами, — заметил доктор Бигельман. — Это лейтенант Уиткин.
— А тот капитан Кинкейд, — ответил Лангер.
Бигельман на несколько минут погрузился в молчание, колдуя над пациентом.
— Вы не в курсе, что это все значит, док? — спросил он наконец.
— Да нет. Только самую малость. Мне приказано не обсуждать это ни с кем — вопрос национальной безопасности!
Доктор Стэнли Дж. Бигельман хмыкнул.
— В Стратегическом авиационном командовании так говорят об всем! — пожаловался он. — Если у полковника геморрой, то эта информация подлежит засекречиванию.
— Это не геморрой! — объявила медсестра-блондинка, появившаяся рядом с Лангером в дверном проеме.
— И это не Мухаммед Али так его отделал! — добавил Лангер.
Военврач оторвал взгляд от пациента и, оценив по достоинству роскошную фигуру мисс Келлеран и ее соломенные волосы, подумал, «принадлежит» ли она врачу-практиканту из муниципальной больницы Грейт-Фоллз. Но сейчас не время об этом думать, мрачно укорил себя капитан и вернулся к Уиткину.
— Представляете, док, это просто сумасшедший дом! — стал он провоцировать Лангера. — Из этого отделения никого не выпускают, по телефону выйти с базы нельзя: линия закрыта. Вам не кажется, что это просто сумасшедший дом?
Лангер кивнул и украдкой — когда Бигельман опустил взгляд — ободряюще и с собственнической нежностью похлопал медсестру-блондинку. Он похлопал ее именно по тому месту, по которому джентльмен с развитым эстетическим вкусом и тактом обыкновенно и похлопывал бы привлекательных молодых особ — ободряюще и с собственнической нежностью, и сим глубокомысленным жестом Энн Келлеран и впрямь была весьма ободрена.
— Да, — ответил Лангер. — Я-то вижу, что тут происходит какая-то чертовщина, но подозреваю, что генерал Стоунсайфер — единственный, кто действительно понимает суть происходящего.
— Это как-то связано с индейцами, с краснокожими! — заметила медсестра, несколько раздраженная невниманием к своей персоне. Эти мужики обращались с ней точно с человеком второго сорта.
Ее слова, похоже, привлекли внимание капитана Бигельмана.
В САК он служил всего-то несколько месяцев, но фразу эту сразу узнал.
— Краснокожий и гадюка! — торжественно произнесла мисс Келлеран.
Тут доктор Бигельман обратился в слух.
— Она хоть понимает., о чем говорит? — спросил врач ВВС.
— В общем, да! — рассудил Лангер. — Но в данном случае она — да и я тоже — едва ли понимает смысл этих слов, но мы слышали, как Кинкейд повторял их, а он, как нам сказали, из боевого ракетного расчета. А что, этот краснокожий и эта гадюка и впрямь что-то ужасное?
Стэнли Бигельман замялся и в очередной раз задал себе вопрос: почему он не пошел служить во флот?