Операция «Остров Крым»
Шрифт:
Обожаю до судорог эту манеру военврачей говорить о пациентах так, словно мы постоянно без сознания.
– А кому на ней место?
…А я, кстати, и не пациент. Сделав усилие, я села. Голова закружилась немного, но все терпимо.
– И кому бы в голову пришло, а? – через паузу спросил доктор. – Подполковник, вы верите в то, что рассказывает Хикс?
– Я уже не знаю, во что верить. Эта история – яма с пауками, док. Не суйтесь. Не надо.
– Это вам осваговец сказал?
– Какой осваговец?
– Да шляется тут… И таскает к себе в машину всех участников истории… Живых, я имею в виду. Приходил в госпиталь к Миллеру, очень жалел, что тот уже не может дать показания…
– Где дерьмо, там и мухи.
У меня снова подвело живот.
– Игорь, а ведь вам вся эта история не нравится…
– А кому она может понравиться, док? Едрена вошь, мы деремся с десяти вечера, а я до сих пор не могу понять, почему. Вот зачем нужно было допускать это блядское вторжение? Вот вы говорите, что разгребаете за нами дерьмо, а ведь нам приходится разгребать за политиками… Это девушка Артема, – сказал он внезапно, без всякого перехода.
– Откуда вы знаете? – изумился врач.
– Видел их вместе в Бахчи. Неординарная женщина, такие запоминаются…
Мне надоело это слушать. Я выбралась из машины. Оба офицера умолкли и смутились, словно мальчишки, пойманные за разучиванием матерных слов.
– Спасибо, док, – сказала я. – Спасибо, ваше благородие.
– Я же велел лежать, – насупился медик.
– Я в порядке. А у вас и в самом деле полно раненых.
Я оглянулась – нет ли где-нибудь поблизости Шамиля. Невыносимо было смотреть на эти джентльменские рожи. Невыносимо было видеть на них этакое понимающее сочувствие.
Шэм куда-то запропал, но вдоль дороги брел здоровенный ссутуленный морпех, и я сначала удивилась – откуда тут морская пехота? – а потом узнала и почти обрадовалась – верней, просто подумала, что Гия Берлиани жив, и это хорошо.
– Князь! – окликнула я. – Гия!
Он оглянулся и, увидев меня, еще больше ссутулился и сник. А потом подбежал и сгреб меня в охапку.
На секунду мне стало страшно – он был здоровенный, как майор, и такой же неоспоримый: прижал – не вырвешься. Первый импульс был – ногой по яйцам. Но я взяла себя в руки: это же Гия!
– I failed him! – его грудь задрожала, и я поняла, что он плачет. – I failed him, Tammy, can you forgive me?
Я слишком нуждалась в утешении сама, чтобы дать его еще кому-то.
Все, на что меня хватило, – похлопать его по спине.
Я не могла его прощать или не прощать. Мы были одинаково бессильны, мы были наравне с множеством друзей, родных и любимых, бессильных перед судьбой и смертью. Вдоль дороги лежали пластиковые мешки с телами, и у всех запакованных в эти мешки были те, кто их любил. И все эти люди были бы живы, если бы не Арт.
«Я собираюсь хладнокровно и преднамеренно убить восемь – десять человек, и развяжу на Острове кровавую баню. А потом поужинаю. Ты со мной?»
Он сказал мне правду, а я ударила его и швырнула в него кольцом.
И некого теперь благодарить за то, что я жива и не пыхчу под майором. Вот, Гию поблагодарить можно.
– You failed nobody, – сказала я наконец, отстраняясь. – Это просто… война.
Князь всмотрелся в мое лицо, провел большим пальцем по синяку.
– Не надо так говорить. Когда так делают с женщинами – это не просто война. Когда так делают с пленными – это не просто война.
Я не смогла удержаться от улыбки. Гия – романтик, в голове полно рыцарства. С женщинами и пленными на всех войнах, увы, именно так и поступают.
– Он жив. Его обменяют. Другим повезло меньше.
У Князя сделались растерянные глаза. Я поняла, о чем он не решается спросить, и сама сказала:
– Я все знаю.
У нас все утро говорили, что красные замучили одного из наших в прямом эфире. Но мне в голову не приходило связать это с Артом. Говорили, что жертва – военный врач, который до самого конца объяснял, что такое шок и как с ним бороться. Врача, это какой же подлости нужно набраться. Я думала, что речь о совсем чужом человеке – и то была на взводе. А если бы слышала своими ушами? А если бы узнала голос?
– Я два раза хотел его обменять. У нас пленные были, уже договорились с майором, и тут… эти на вертолетах прилетели, забрали его. Шамиль того гада расстрелял, а толку? Думаю – надо генерала в плен взять, тогда точно обменяют. Генерала не взял, полковника взял со штабом. Не обменяли.
– Гия… – Самобичевание Князя пошло по второму кругу, и я не могла это выносить, но тут сзади окликнули:
– Поручик Уточкина?
– Так точно, – я обернулась и увидела еще одного морпеха. То есть нет – камуфляж на нем был желто-серый, «береговой», как у Князя, а вот знаков различия не было совсем.
Он достал из кармана офицерскую книжку, протянул, привычным жестом раскрывая:
– Капитан второго ранга Уильям Флэннеган. ОСВАГ. Могу я с вами поговорить?
Из Главштаба сматывались со страшной скоростью. Сражение между спецназом и объединенными силами десантников-мотострелков быстро приобрело новый размах и переросло в солдатский бунт. Никто уже не вспоминал, из-за чего дерутся. Резуна захлестнул ужас ребенка, решившего пошалить со спичками и вдруг оказавшегося в горящей квартире. Тут уже не до майорского звания – унести бы ноги.
Варламов так и не догадался, что тут к чему. Больше был занят спасением своей шкуры, своего «рено» и своей надежды на полковничьи звезды. «Надежду» быстро отстегнули от батареи, свезли на лифте в гараж, по пути наскоро одевая в спецназовскую форму с оторванными знаками различия, Резун приковал его к себе наручниками – и «рено» рванул от Главштаба к аэропорту быстрей, чем заяц от орла.
Удерживать скорость удалось недолго. Сначала они притормозили, объезжая скопления машин и советской боевой техники, брошенной без капли топлива, потом несколько раз останавливались по требованиям патрулей, потом начали кружить, а потом и вовсе заблудились.