Операция «Перфект»
Шрифт:
Но, несмотря на все опасения Байрона, визит отца прошел вроде бы гладко. Люси ни словом не обмолвилась насчет их поездки по Дигби-роуд. Мать тоже промолчала. «Ягуар» она, как обычно, поставила в гараж, не упомянув о том, что ей пришлось один раз очень резко затормозить, отчего она съехала на обочину. И о тех двух секундах речь не заходила. Отец, повесив костюм в гардероб, надел вельветовые джинсы, куртку из харрисского твида [21] и шелковый шейный платок. Это была его обычная загородная одежда. Впрочем, на нем любая одежда выглядела какой-то твердой, несгибаемой, как картон, хотя предполагалось, что домой он приезжает, чтобы расслабиться. Сперва он прочитывал у себя в кабинете газеты, затем в сопровождении матери совершал субботнюю прогулку к пруду и смотрел, как она бросает зерна уткам и гусям. Затем мать стирала привезенные им рубашки и белье и вывешивала все это на солнце. Примерно так, думал Байрон, в королевской резиденции вывешивают «Юнион Джек», извещая всех, что королева дома. Только у них во дворе ветерок шевелил не государственный флаг, а отцовские трусы и майки. И только в воскресенье за ланчем все вдруг пошло наперекосяк.
21
Harris tweed (англ.) – харрисский твид, высококачественный твид ручного производства, который вырабатывается на острове Харрис (Гебридские острова).
Глядя, как Дайана накладывает ему на тарелку овощи, Сеймур спросил, как у Байрона идет подготовка к экзаменам на стипендию. Смотрел он при этом только на руки жены, которая ложкой подкладывала ему картофелины одну за другой, так что Байрон даже не сразу понял, что отец обращается к нему и ждет от него ответа. Он сказал, что у него все хорошо, и перехватил улыбку матери.
– Так же хорошо, как у этого мальчика Лоу?
– Да, папа. – В столовой были открыты все окна, и все равно почему-то стояла страшная духота. Жара вливалась снаружи, похожая на густой суп.
Байрон никак не мог понять, почему отец так не любит Джеймса. Он знал, что после той истории с мостом Андреа Лоу звонила отцу и жаловалась, после чего отец и пообещал ей обнести пруд изгородью, но после этого все вроде бы успокоились. На рождественской вечеринке их с Джеймсом отцы пожали друг другу руки и сказали, что не держат друг на друга зла. И все же с тех пор Сеймур постоянно твердил, что Байрону следует завести себе других друзей, «у этого мальчика Лоу» голова забита всякими дурацкими и совершенно неосуществимыми идеями, говорил он, хоть его отец и является QC [22] и профессором университета.
22
QC, Queen’s Counsel (англ.) – королевский адвокат, высшее адвокатское звание, которое присваивается королевской грамотой по рекомендации лорд-канцлера; такой адвокат выступает на процессе раньше других адвокатов.
Дайана сняла фартук и села за стол. Отец посолил жареную курицу и заговорил о беспорядках в Ирландии, о волнениях среди шахтеров, о том, что все происходит именно так, как они и ожидали, и мать с энтузиазмом ему поддакивала. И вдруг он спросил:
– А как поживает наш новый «Ягуар»?
У Байрона екнуло сердце. И внутри стало холодно и пусто.
– Что, прости? – переспросила Дайана, явно не ожидавшая такого вопроса.
– Матери других учеников по-прежнему обращают на нее внимание?
– Господи, да все только и мечтают, чтобы им так же повезло, как мне! Сядь, пожалуйста, прямо, Байрон.
Байрон украдкой глянул на Люси. Она так растянула губы, что казалось, рот у нее от уха до уха.
– Мне кажется, что было бы неплохо прогуляться с ней после ланча.
– Ты имеешь в виду Люси? – спросила мать.
– Я имею в виду нашу новую машину! – сказал отец. – Наш «Ягуар».
Мать слегка кашлянула, словно поперхнувшись. Совсем чуть-чуть, но отец так и вздернул голову. Положив нож и вилку, он выждал, внимательно глядя на Дайану, а потом спросил:
– В чем дело? Разве с машиной что-нибудь случилось?
Дайана взяла со стола стакан с водой. Кажется, руки у нее слегка дрожали, потому что было слышно, как звенят в стакане кубики льда.
– Нет, ничего, я просто хотела… – Но чего бы она хотела, она так и не сказала, словно передумав заканчивать фразу.
– Чего бы ты хотела, Дайана?
– Чтобы ты перестал называть «Ягуар» «она». Точно одушевленное существо.
– Что, прости?
Она улыбнулась и ласково коснулась руки отца:
– Это же машина, Сеймур. Это не женщина.
Байрон засмеялся. Ему хотелось, чтобы и отец понял: это просто шутка, ни капли для него не обидная. На самом деле Байрону хотелось не просто смеяться, ему хотелось смеяться до слез, хотелось схватиться за живот и выть от смеха. Что, учитывая потенциальную серьезность ситуации, было бы также в высшей степени разумно. Мать, вечно твердившая, что она женщина необразованная, частенько выдавала весьма неожиданные сюрпризы. Байрон, перехватив взгляд Люси, кивнул ей, приглашая сестренку присоединиться к веселью. Вероятно, оба испытывали невероятное облегчение от того, что не нужно ничего говорить, не нужно даже упоминать о той тайне, во всяком случае, Люси так захохотала, что едва усидела на стуле, и даже косички нечаянно окунула в подливку. Но, украдкой глянув на отца, Байрон увидел, что тот сидит с каменным лицом, а над верхней губой у него выступили маленькие капельки пота.
– Они что же, надо мной смеются?
– Конечно нет! – поспешно возразила мать. – В чем дело, дети? Я ничего смешного не вижу.
– Я всю неделю работаю, как каторжный, – медленно начал отец, отчетливо произнося каждое слово, словно слова были слишком сложной формы и, выходя изо рта, застревали между зубами, – и все это только ради вас. Я купил тебе «Ягуар». Больше никто своим женам таких подарков не делает. Механик в гараже просто ушам своим поверить не мог.
Чем больше он говорил, тем старше казался. А мать все кивала, все приговаривала: «Я знаю, дорогой, знаю». Байрон знал, что у его родителей огромная разница в возрасте – целых пятнадцать лет! – но в этот момент отец казался единственным родителем в комнате.
– Прошу тебя, Сеймур, – сказала Дайана, – давай обсудим это после ланча, хорошо? – И бросила выразительный взгляд в сторону детей. – Кстати, дорогой, на сладкое у нас воздушный пирог. Твой любимый, «шварцвальдский».
Отец изо всех сил старался скрыть, что ему приятно это слышать, но удовлетворенная улыбка все равно проступила у него на лице, сурово сжатые губы обмякли, но эта почти детская улыбка была словно перевернута вверх ногами, потому что уголки отцовских губ по-прежнему смотрели вниз. Слава богу, он снова взял в руки вилку и нож, и трапеза закончилась в полном молчании.
С отцом вечно так, думал Байрон. Иной раз выражение его лица вдруг становилось совсем детским, но он тут же сердитой гримасой старался прогнать прочь этого невесть откуда взявшегося ребенка. В гостиной висели две его детские фотографии в рамках. Первый снимок был сделан в саду возле их дома в Рангуне. На нем Сеймур был в матросском костюмчике и держал в руках игрушечный лук и стрелы, а за спиной у него виднелись пальмы и какие-то огромные цветы, у которых лепестки были величиной с ладонь. Но, судя по тому, как он держал свои игрушки (как бы отстранив от себя), легко было догадаться, что он с этими игрушками никогда не играет. На второй фотографии он был запечатлен вместе с родителями в момент прибытия в Англию, когда они только-только сошли с парохода. Сеймур выглядел замерзшим, испуганным и смотрел не в объектив, а себе под ноги, его матросский костюмчик был весь измят и сидел как-то криво. Даже мать Сеймура на этой фотографии не улыбалась. «Ты просто представить себе не можешь, до чего тебе повезло, – частенько повторял Байрону отец. – Мне-то за все в жизни пришлось бороться. У нас ведь не было совершенно ничего, когда мы вернулись в Англию. Ничего!»