Операция «Перфект»
Шрифт:
Присев на самый краешек отцовского кресла, чтобы нанести как можно меньше ущерба, Байрон взял листок плотной белой бумаги и отцовскую ручку и тщательно, с помощью стрелочек, изобразил схему движения «Ягуара» по Дигби-роуд. Он пометил и веревки с бельем, и то цветущее дерево. Затем, тоже с помощью стрелочек, показал, где автомобиль резко свернул влево и затормозил на обочине. То место, где они оставили девочку с красным велосипедом, он пометил кружком. Она упала совсем рядом с машиной, но так, что только он один мог ее видеть.
Нарисованную схему Байрон тщательно сложил и сунул в карман, затем положил на место ручку, а кресло протер полой рубашки, чтобы уж никаких следов не осталось, чтобы отец ни в коем случае не догадался, что Байрон осмелился нарушить запретную границу. Он уже собирался уходить, когда в голову ему пришла мысль насчет еще одного эксперимента.
Он опустился на колени, а потом прилег на ковер, прижавшись к нему верхней частью туловища, стараясь принять в точности ту же позу, в какой лежала та девочка под своим красным велосипедом – на боку, поджав к подбородку колени и крепко обхватив их руками. Если бы с ней действительно ничего не случилось, она, наверное, сразу должна была бы вскочить и поднять крик. Люси, например, мгновенно начинает орать во все горло, стоит ее случайно задеть или оцарапать. Возможно, полиция уже сейчас разыскивает его мать…
– Ты что это здесь делаешь?
Байрон, вздрогнув от неожиданности, вскочил и повернулся к двери. Дайана так и осталась стоять на пороге, словно не решаясь пройти чуть дальше. Невозможно было догадаться, сколько времени она уже там стоит.
На всякий случай Байрон несколько раз перекувырнулся на ковре, делая вид, что просто играет тут, как самый обыкновенный мальчик, пусть даже довольно большой и весьма неуклюжий. Кувыркаясь, он так спешил, что у него закружилась голова, а мышцы в руках и ногах отозвались острой болью. Мать рассмеялась, и кубики льда в стакане, который она вечно держала в руке, зазвенели, точно осколки стекла. Поскольку ужимки Байрона явно ее развеселили, он решил еще разок перекувырнуться, изображая не в меру разошедшегося младенца, а затем, стоя на коленях, посмотрел на мать и сказал:
– Может, нам завтра лучше на автобусе в школу поехать?
С кувырками он все-таки явно переусердствовал: перед глазами все плыло, а мать так и качалась из стороны в сторону.
– На автобусе? – переспросила она и снова засмеялась: – Это еще зачем?
– Ну, или на такси. Как мы обычно ездили, пока ты не научилась водить машину.
– Но в этом нет никакой необходимости. Во всяком случае, с тех пор, как ваш папа научил меня водить…
– Мне просто показалось, что для разнообразия было бы неплохо.
– У нас же есть «Ягуар», милый. – На мать его доводы не оказали никакого воздействия, сбить ее было невозможно. – Папа купил его специально для того, чтобы я могла возить вас в школу.
– Вот именно! И он такой новенький! Нам следует его поберечь и не пользоваться им постоянно. И потом, папа всегда говорит, что женщины водить машину не умеют.
Услышав это, мать расхохоталась.
– Н у, это-то уж точно неправда. Хотя твой отец, безусловно, человек очень умный. Куда умнее меня. Я-то ни разу ни одной книги до конца не дочитала.
– Неправда! Ты читаешь журналы. И книги по кулинарии.
– Да, но там полно картинок. А в умных книгах одни слова.
Они немного помолчали. Во время этой паузы мать изучала порезы у себя на руке, поворачивая ее то ладонью вверх, то ладонью вниз. И вокруг словно все исчезло, только лился из окна поток света, и в нем плясали крошечные серебристые пылинки. Только часы на камине тикали на редкость настойчиво.
– Сегодня утром нам просто пришлось немного отклониться от привычного маршрута, только и всего, – тихо сказала Дайана. Потом глянула на часы и охнула: – Боже, вам давно пора купаться и спать! – И мгновенно, точно кто-то щелкнул выключателем, она превратилась в такую знакомую, обычную маму. Так зонтик, раскрывшись, принимает свою привычную форму. Мать с улыбкой посмотрела на Байрона и предложила: – Если хочешь, можешь взбить себе самую пышную пену. Ты, кстати, уверен, что ничего в папином кабинете не трогал?
Но она так ни слова и не сказала о том, что случилось утром!
Один день недели сменялся другим, и все шло, как всегда. И никто к ним так и не явился арестовывать Дайану. И солнце каждое утро всходило, описывало по небу широкую дугу, а потом исчезало где-то за пустошью. И по небу пробегали облака, которые то щекотали длинными, словно костлявыми, пальцами отроги холмов, то вдруг, словно рассердившись, темнели и разрастались, превращаясь в тучи. А ночью всходила луна, бледная копия солнца, и ее свет разливался по холмам, отбрасывая серебристо-синие тени. Мать на всю ночь оставляла окна в спальнях открытыми, чтобы впустить как можно больше свежего воздуха, и было слышно, как на пруду кричат гуси, а где-то в темноте тявкают лисицы.
Дайана, как всегда, продолжала хлопотать по хозяйству. Она просыпалась в половине седьмого по звонку будильника. Глотала свою таблетку, запив ее водой, и вставала, то и дело поглядывая на часы, чтобы не опоздать. Надевала одну из своих старомодных узких юбок, которые так нравились отцу, и готовила Байрону очередной «здоровый завтрак». К среде она уже сняла бинт с руки, и теперь в ее внешности не осталось уже ничего, напоминавшего о том утре на Дигби-роуд. Даже Джеймс, похоже, забыл о прибавленных секундах.
И только Байрон все отлично помнил. В тот день изменилось время. В тот день его мать сбила девочку. Только она этого не заметила, а он заметил. И все это он знал совершенно точно, и эта истина не давала покоя его душе, точно заноза, застрявшая в пятке, и хотя он старался никак эту истину не тревожить, порой все же забывал проявить необходимую осторожность, и «заноза» сразу же острой болью напоминала о себе. Он пытался чем-то отвлечь себя, играл со своими солдатиками или упражнялся, делая разные фокусы, чтобы потом продемонстрировать их Джеймсу, но та утренняя сцена то и дело вставала у него перед глазами. Причем в мельчайших подробностях, словно теперь все это принадлежало только ему одному. Он вспоминал полосатое платье той девочки, ее черные косички цвета лакрицы, сбившиеся гольфы, вращающиеся колеса красного велосипеда. Нельзя что-то сделать и думать, что можешь избежать последствий сделанного. Если ты вел себя, как последний «ignoramus», мистер Ропер все равно заставит тебя в наказание написать определенное количество строчек; если ты кинешь через ограду камень в пруд, по воде непременно разойдутся круги, похожие на раскрывшиеся венчики цветов. Ничто в мире не случается само по себе. И пусть его мать ни в чем не виновата, пусть никто не знает про этот несчастный случай, эхо случившегося рано или поздно все равно их настигнет. Байрон прислушивался ко всем часам в доме, которые тикали и звонили, отмечая очередной этап своего движения сквозь время.
Он твердо знал: когда-нибудь – если не сейчас, то в будущем – кому-то обязательно придется за это заплатить.
Глава 6
Оранжевая шляпа
Джим опрыскивает столик у окна. Один раз. Второй. Потом вытирает. Один раз. Второй. У него своя собственная бутылка с антибактериальным многоцелевым аэрозолем и своя голубая тряпка.
Стоит начало декабря, небо закрыто тучами, и кажется, вот-вот пойдет снег, только он почему-то все не идет. Но, возможно, снег все-таки выпадет, и тогда получится настоящее «белое Рождество», что было бы просто замечательно. И потом, это будет первый снег за то время, что он живет в кемпере. Покупатели стрелой проносятся через автостоянку, таща огромные сумки и цепляющихся за них малышей, от холода все кажутся какими-то нахохлившимися и взъерошенными, в ледяном воздухе словно рассыпан перец, так щиплет в носу. Некоторые украсили себя шарфами и шапками с рождественскими сюжетами, у одной девочки на шапочке даже торчат оленьи рога, и из-за них шапка все время сползает набок. Вся эта суета происходит на фоне пестрых холмов Кренхемской пустоши, вершины которых устремлены в холодное серое небо. Зеленые, желтые, розовые и пурпурные пятна на склонах холмов – это папоротники, вереск, дикие орхидеи и травы, обожженные холодом и кое-где побуревшие. Вдали виднеется «Бесли Хилл», и Джим различает вокруг него разные строительные механизмы. Ходят слухи, что там будет новый микрорайон из пятнадцати роскошных пятизвездочных особняков. С тех пор как построили Кренхем-вилледж, строительство началось и по всей пустоши. Там и сям возникают новые стройплощадки, причем возникают внезапно, точно из-под земли, и они похожи на вылезшие из могил кости некогда похороненных здесь людей.