Операция «Перфект»
Шрифт:
Больше всего Джима страшит перспектива днем и ночью сидеть в одиночестве у себя в кемпере. После больницы он понял: ему не выжить. И с отправлением ритуалов дела с каждым днем будут идти все хуже и хуже. Но он прекрасно понимает, что уж об этом-то он точно никому рассказать не может.
– В департаменте охраны труда нас за это по головке не погладят, – говорит мистер Мид. – Тамошним чиновникам не понравится, что ты работаешь в кафе со сломанной ногой.
– Но он же не виноват, – встревает в разговор Пола, – что эта придурочная, не посмотрев, ни с того ни сего дает задний ход, наезжает на человека и преспокойно линяет!
Джиму ужасно неприятно, что Поле стало известно, какую роль в том несчастном случае сыграла Айлин. Сам-то
Теперь истина выплыла на свет, и все пришли к заключению, что от такой особы, как Айлин, лучше держаться подальше. И все без конца вспоминают, как отвратительно она вела себя в тот день, когда, хлопнув дверью, ушла из кафе, вспоминают и ее постоянные опоздания, и ее невоздержанность на язык. За то недолгое время, что Айлин проработала здесь поваром, на нее было подано, по крайней мере, три жалобы. Пола, например, считает, что такие люди, как Джим, слишком добры. Но сам Джим прекрасно понимает: проблема вовсе не в этом. Проблема в том, что людям просто необходимы такие, как Айлин, – чтобы чувствовать себя не такими уж плохими по сравнению с теми, кто еще хуже.
– Ты должен сообщить в полицию о том, что она сделала, – каждый день уговаривает Пола. – Она же совершила наезд и скрылась с места преступления! Она же могла тебя убить!
А мистер Мид добавляет, что такие, как Айлин, представляют собой опасность для общества и им вообще не следует выдавать водительские права.
– Ты должен подать на нее в суд, – говорит Мойра, встряхивая сережками в виде оленей, которые все время путаются у нее в волосах, и Поле приходится их высвобождать. – Теперь там и защиту свидетелей обеспечивают, все такое. Тебя даже могут временно поместить в специальную квартиру, которая постоянно находится под охраной, и обеспечить документами на другое имя.
Нет, это уже слишком! Джим не выдерживает и снова начинает твердить, что это всего лишь несчастный случай. Он хлюпает носом, и девушки приносят ему рулон туалетной бумаги, чтобы он хорошенько высморкался.
Дело в том, что и само отношение к нему изменилось. Нет, девушки из кафе не стали его больше любить или считать менее странным, но то, что с ним случилось, словно лишний раз подчеркнуло хрупкость бытия. Раз такое могло случиться с Джимом, значит, может случиться и с каждым из них, решили сотрудники кафе, а поскольку Джим со всеми своими странностями – тоже часть их маленького сообщества, они должны его защищать, как самих себя. Мистер Мид, например, теперь часто подвозит Джима на работу, подхватывая его возле дорожного знака, приветствующего осторожных водителей, прибывающих в Кренхем-вилледж. И каждый раз заводит с ним разговор, навстречу какому ужасному миру встают каждое утро нынешние дети. Джим, естественно, тут же отворачивается и, прижавшись носом к стеклу, смотрит в окно на этот «ужасный мир». А иногда и вовсе притворяется спящим, но не потому, что ему надоели эти разговоры, просто он чувствует необходимость помолчать и успокоиться.
– Ты должен противостоять своим обидчикам, – внушает ему Пола, – иначе ты никогда не поправишься. Слышал, что сказала медсестра? Ты стал жертвой преступной жестокости. И если ты не будешь этой жестокости противостоять, если не будешь идти по жизни с высоко поднятой головой, тебе никогда с твоим недугом не справиться.
– Но моя с-с-ступня уже почти н-не болит. Я н-н-не хочу п-п-п…
– Господи, о чем я с тобой говорю? Я говорю о душевной травме! Я знала одного человека, который точно так же отказывался противодействовать своему обидчику. «Нет-нет, – говорил он, – я прекрасно себя чувствую, все это давно в прошлом». И догадайся, что с ним дальше случилось?
Джим признается, что понятия не имеет, хотя на самом деле он догадывается, что сейчас Пола станет рассказывать о том, что этому несчастному была нанесена поистине неисцелимая душевная рана.
– Все закончилось тем, что он сам пырнул человека ножом! Прямо в супермаркете. Просто потому, что тот влез без очереди, – говорит Пола.
– Кто п-пырнул? Обид?..
– Нет, жертва! В итоге он сам стал совершать необоснованные действия. – И Пола снова заговорила о душевной травме: – В результате душевной травмы он из жертвы сам превратился в обидчика. Такое порой случается.
– Не п-п-понимаю, – говорит Джим. – Ты знала…
– Н у, я не очень-то близко знала этого типа, – перебивает его Пола. – Но была хорошо знакома с человеком, который знал то ли его самого, то ли его приятеля. – Она нетерпеливо встряхивает головой, словно Джим нарочно делает вид, что он такой тупой. – Впрочем, это совершенно не важно. А важно то, что надо научиться оказывать сопротивление обидчикам. Если ты этому не научишься, тебе никогда твой недуг не преодолеть! Именно поэтому мы все и стремимся как-то тебе помочь.
Визит состоится в среду после работы. Пола уже обо всем договорилась, и теперь они с Дарреном просто должны проводить туда Джима. Они помогают ему сесть в автобус и выйти из него, и от этого он чувствует себя дряхлым стариком. В автобусе они сидят перед ним, тесно прижавшись друг к другу, и Джим видит, как Даррен, приподняв розовый локон Полы, что-то шепчет ей на ушко. В результате у Джима возникает такое чувство, словно о нем совсем позабыли и бросили его.
Но на заключительном отрезке пути Пола и Даррен идут с ним рядом – она по одну сторону, он по другую. Звезд на небе нет, оно закрыто плотными облаками, имеющими какой-то неприятный, сернисто-оранжевый оттенок. Они выходят на пешеходную Хай-стрит, минуют магазин «Фунт», парк развлечений, лавку электротоваров, которая уже закрыта, кафе «Американский цыпленок» и кафе «Макс». Витрины ярко освещены, а некоторые еще и украшены разноцветными лампочками и посыпаны белыми хлопьями искусственного снега. Молодая женщина по случаю Рождества собирает деньги на лечение больных раком и трясет своей коробкой-копилкой перед каждым прохожим. Но когда она видит Джима, что-то в его облике, видимо, вызывает в ней беспокойство, она перестает греметь своей копилкой и отворачивается к витрине, делая вид, что с интересом ее рассматривает, хотя это довольно плохо у нее получается, потому что как раз эта витрина пуста, в ней выставлено объявление «Сдается в аренду», и на подоконнике виднеется лишь несколько дохлых мух и какие-то случайные, кем-то забытые мелочи.
– У моей матери был рак молочной железы, – говорит Пола. – Мне только восемнадцать исполнилось, когда она умерла. – Услышав это, Даррен на мгновение останавливается и накидывает ей на плечи свою куртку.
В самом конце Хай-стрит они сворачивают на какую-то длинную улицу, сплошь застроенную непрерывными рядами небольших стандартных домов. Даррен говорит, что они почти пришли. На обочине такими же длинными рядами выстроились автомобили и кемперы. В некоторых домах надстроены мезонины или сделаны крытые веранды на крыше, у многих застеклены крылечки, но стекла в них матовые, будто покрытые морозными узорами. На всех домах торчат телевизионные антенны, а на многих даже спутниковые «тарелки». Джим на ходу заглядывает в окна, считает рождественские елки и очень хочет непременно насчитать двадцать одну.