Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
63. Греза, Серебряный Путь. Мелисента
Дать слово было намного проще, чем сдержать.
Мелисента закрыла глаза, прислушиваясь к мечтам обитателей Мира Осени, реальности, в которой волшебству и фантазии место отводилось только в детских сказках. Мечты были наполнены Банальностью, жалкие и жадные, годные лишь на то, чтобы свить из них маленькое болотце или чахлый куст.
В ночь ее пробуждения, в священную полночь Бельтайна, все, кто еще верил и ждал, мечтал и надеялся, наполняли Грезу силой в ожидании прихода Майской Девы. С тех пор она еще не бывала в Грезе одна – прекрасные лужайки у хрустальных озер, напоенные ароматом цветов леса, звенящие капельки воды в причудливых мраморных гротах она свивала из мечты своего возлюбленного. Из его любви, пылающим факелом осветившей темную душу, заключенную в погибшем для радости теле, из его надежды, расцветающей из пепла, безумно, страстно, вопреки всем доводам рассудка, из его веры в чудо восходящего для двоих солнца.
В самое сердце этого острова, затерянного в бурных волнах изменчивой Грезы, уводила она того, кто был еще жив – прекрасного как мрамор Каррары, как золото Рейна, как лазурит Бадахшана безумного Зверя, жаждущего крови. Здесь он обретал покой, покорный неумирающей мечте мертвеца и маленькой нежной ручке Принцессы Грезы. Но Мелисента опасалась уводить его сюда надолго, ибо исцеление Грезой было доступно только той таинственной субстанции, что люди зовут душой, а фейри – химерой. И она раз за разом возвращала прирученного ее любовью Зверя в тело, на которое смерть наложила свою печать навек, и к разуму, обуреваемому пленительным Безумием. Всем сердцем, всей данной ей над миром волшебных превращений властью желая только одного – чтобы им дано было вновь слиться в сущность, которой до сих пор не было названия.
Здесь, в Грезе, они могли бы стать счастливыми навечно, бродя по лесным тропинкам среди белых цветов нескончаемой весны, под соловьиные трели и звон ручьев, под звездами, которым не было имен в Банальности, под солнцем, которое не могло опалить и сжечь дотла. Но, рожденная в смертном теле, она полюбила большой мир, с его неподвластностью минутным капризам мечты, со всеми его опасностями и радостями. Девочка по имени Мелисента Браун категорически отказывалась верить, что два призрака, две Химеры, блуждающие по дорожкам сказки – это и есть счастье. И Принцесса Мелисента с ней согласилась. Ибо были они – одно.
Где-то вдалеке, на нижних этажах мола, мальчик рассмеялся, разглядывая книгу сказок, и девочка вздохнула, мечтая о прекрасном принце. Немного. Но для первого шага – довольно. Мелисента окунулась в звонкий смех и тихий вздох и ступила на тропу.
Лес обступил ее, древний и замшелый, с запахами старой земли и прелой листвы, с темными густыми кронами, сквозь которые тонкой паутинкой пробивался солнечный свет. Мимо промчалась стайка быстрокрылых фей, лепрекон бросился наутек, унося заветный горшочек с золотом. Это были всего лишь Обитатели Грезы, те, кто жил в ней волей истинных владык, Китэйнов, слуагов и пикси, паков и гилли-ду, и, конечно, Ши – повелителей и князей этого мира.
Она шагнула дальше, уходя по тропе не только вперед, но и вглубь, настороженно вглядываясь в лесную чащу, ибо здесь уже были не ее личные владения, но Волшебная Страна, Греза, которую фейри творили сообща, свивая мечты людей – такие разные, и далеко не всегда по-детски наивные и прекрасные. По пути ей встретился козлоногий и рогатый Обитатель, по всей видимости – фуат, но он тут же бросился наутек, завидев Ши в серебристых доспехах и с пламенеющим фламбергом за спиной. Мелисента улыбнулась. Она и сама не заметила, как сменила облик на столь воинственное воплощение Девы, но эта часть Грезы и вправду могла быть опасной, и Принцесса решила оставить все, как есть.
Лес стал чуть светлее, темные стволы засеребрились, листья зашептали почти различимыми голосами, на дорожке показалась группа дриад, расступившихся перед Девой и приветствовавших ее молчаливым поклоном. Мелисента остановилась. Можно было бы спросить у дриад дорогу, но она не хотела, чтобы хоть кто-то догадался, насколько неуверенно она чувствует себя здесь, словно гостья, а не хозяйка.
Тропа под ногами засветилась едва заметно, призрачный туман стелился над самыми стебельками изумрудной низкой травы, и она поняла, что выбрала верный путь. По этой дороге можно было дойти в любое место Грезы, хотя вернуться она смогла бы только туда, откуда пришла – в отельный номер в Чикаго, где ее, по словам Войцеха, могла поджидать опасность. Здесь, на Серебряном Пути, было намного опаснее, но она дала слово дойти в самое безопасное место, и не обещала, что путь будет легким. Сидх Меадха. Дом.
Настал момент, когда ей необходимо было увидеться с матерью, Княгиней Уной.
Ши почти никогда не рождаются в людских телах. Их бессмертие, унаследованное от Туата де Данаан, оставшихся в Благословенных Землях Авалона, может закончиться только насильственной смертью. И со времен Раскола никто из них не был уверен в том, что происходит с теми, кто погиб, – возвращаются ли они в Авалон, или возрождаются как низшие фейри. Последнее страшило Ши больше самой смерти – мысль о том, что они потеряют свое величие и благородство, ужасала их, как никакая другая.
Во время Раскола Княгиня гостила в Авалоне, где в белоснежном дворце дома Фионна, под охраной семнадцати сыновей, рожденных ей Князю Фионнбару, жизнь текла торжественно и празднично. Раскол разлучил княжескую пару, но Уна, снова ожидавшая ребенка, решила во что бы то ни стало воссоединиться с возлюбленным супругом. Не напрасно Княгиня была покровительницей влюбленных, чьим надеждам на счастье могло помочь только чудо. Она заплатила за проход в Сидх Меадха жестокую цену – ее дочь родилась в смертном теле. А сама Уна оказалась навечно заключенной в Холме, не имея возможности даже краем глаза взглянуть на Банальность.
Мелисента помнила прошлые жизни смутно. Словно сны, которые когда-то были яркими и настоящими, но со временем забывались и тускнели. В этих снах были любовь и ненависть, радость и горе, долгая счастливая жизни или полное страданий существование. Но воспоминания казались далекими и чужими, при каждом новом перерождении. Особенно теперь, когда она пробудилась не ребенком, но почти взрослой девушкой, и встретила любовь раньше, чем коснулась Грезы. Все было иначе. И на этот раз у нее была надежда. Больше, чем надежда – уверенность в том, что эта любовь и есть ее судьба.
От размышлений ее оторвал сгущающийся над тропой мрак. Только серебристое сияние тумана не поддавалось ему, солнце над вершинами деревьев словно потускнело и застыло, стволы зачернели углем, листья зазвенели острой кромкой стали. Воздух стал холодным и редким, наполнив легкие морозной сырой пылью, зазвенев в ушах кристалликами льда. Дорога вошла во владения Темной Мечты, и Мелисента остановилась на мгновение, проверить, легко ли ходит в ножнах волнистый клинок.
Где-то завыл волк, издалека донесся задыхающийся хриплый лай своры. Гул копыт наполнил лес дрожью и страхом. Вдалеке мчалась Дикая Охота – любимое развлечение темных фейри. Она не помнила, какому Дому принадлежит эта часть Грезы. Формально, между Домами царил хрупкий мир. Но одинокой страннице, принадлежавшей другому Дому, стоило опасаться.