Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Может, это просто слухи? – предположила Зоя, — после войны… Мало ли кто там прятался. Убили солдат, чтобы не донесли, кого видели, а народ потом ужасы домыслил.
— Дед мой там был, — мрачно ответил Саня, — мне он, конечно, такого не говорил, я мальцом был, когда он помер. Но мама потом рассказала, когда…
Он тряхнул головой, словно собираясь с духом.
— Девчонок там нашли. Две недели назад. У нас последние пару месяцев девчонки стали пропадать. Не ростовские, приезжие. Из сел. Кому Москва – мечта, а кому и Ростов – столица. Девочки едут хорошей жизни искать. А всякие гады их неопытностью и дуростью пользуются. Полиция так и не выяснила, кто и куда их заманивает. А этих студенты нашли, которые решили экспедицию в подземелья устроить. То есть, то, что от них осталось. Полиция рты всем заткнула, но мне Ленкина подруга рассказала. Я не удержался, матери растрепал. К нам родственница из села должна была на выходные приехать. Вот я и волновался. Ну, а она мне дедов рассказ передала. И вот, что меня беспокоит. Все эти девчонки пропадать начали, когда я Силу засекать стал. Вроде как плетения, но что-то другое. Разобраться надо.
— Надо… — задумчиво протянула Маша.
— Маш, — напомнил Бобби, — помнишь, что Вэйнврайт говорил?
— Ложи в России, — кивнула Маша, — помню.
— Мы их в Москве засечь пытались, — Бобби нервно забарабанил пальцами по столу. Зоя сердито покосилась на него, но закусила губу и промолчала.
— Саня, — обеспокоенно спросила Маша, — а тот человек, который от тебя убежал. Ты как догадался, что он один из них?
— Из дома он вышел, откуда Силой плеснуло, — ответил Саня, — я и подумал, что он должен знать, что там происходит. Он вообще странный какой-то был, дерганый. И, когда бежал, обронил одну вещь. Вот, я показать принес.
Саня встал из-за стола и вышел в коридор, где оставил небольшую спортивную сумку. В кухню вернулся, неся в руках небольшой продолговатый предмет, завернутый в старую газету. Маша с опаской развернула сверток, но там оказался грубой работы ничем не примечательный нож, кустарной работы, с рукоятью, обмотанной полосой черной кожи.
— Фигня какая-то, — пожал плечами Саня и виновато оглянулся, — извините, Зоя Сергеевна.
— Это не фигня, — покачала головой Зоя, — Машенька, я правильно понимаю, что это «атамэ»?
Маша удивленно воззрилась на бабушку.
— Ты откуда знаешь?
— Книжки читала, — улыбнулась Зоя, — в том числе и исторические романы. Про тамплиеров и чернокнижников.
— Ты права, — согласилась Маша, — и теперь мы можем не сомневаться. Ложи в Ростове. Вот только что с этим делать?
— Ехать в Ростов, — сурово заявил Бобби, — и разбираться на месте.
Маша и Зоя переглянулись.
— Виза у нас на три месяца, — напомнила Маша, — время есть. Билеты сдадим. А как добираться будем?
— А я на машине, — сообщил Саня, — могу довезти. Только машина у меня старая.
— Не проблема, — усмехнулся Бобби, — главное, чтобы на ходу.
На следующее утро Саня лихо подрулил к подъезду. Машина выглядела так, словно вчера выехала из заводских ворот.
— Шемет бы обзавидовался, — усмехнулся Бобби, — у него сплошной фибергласс, а это – прямо танк.
— «Победа», — с гордостью сообщил Саня,— дедова. Он ее еще в начале семидесятых купил, долго ездил. А потом старый стал, чинить. Она в сарае стояла. Дед все сокрушался, что пропадет. Ну, я ее до ума и довел. В память о деде. И для дела.
— Ты же говорил, что с автобазы ушел, — вспомнила Зоя, — а чем сейчас занимаешься?
— Бизнес у меня, — смущенно ответил Саня, — частный. Я в Москву иногда по делам езжу, затем и машина нужна. Товар у меня такой, не всегда легальный.
— И что за товар? — с подозрением спросила Маша.
Вместо ответа Саня открыл багажник.
— Вот, клиент не взял. Обратно повезу.
Бобби восхищенно ахнул.
105. Алькатрас. Сан-Франциско. Синди. Фьялар
Для тех, кто нуждался в свежей крови для демонстрации своих талантов на семинарах и лекциях, Джулиан отыскал десяток гулей-добровольцев. Учитывая необходимое на восстановление донора время, этого катастрофически не хватало. Но вскоре число добровольцев увеличилось за счет магов и Гару – жажда новых знаний оказалась сильнее инстинкта самосохранения, и «топливом», на котором работали Дисциплины*, готовых поделиться опытом Сородичей снабжали исправно. Магия в крови фейри приводила к непредсказуемым последствиям как использования Дисциплин, так и поведения Сородичей, иногда открывая путь Зверю, поэтому Китейнам в праве быть донорами отказали.
Остальные Сородичи сидели на консервах или выбирались в Сан-Франциско на охоту по строгому графику, утвержденному Луна. Но крови животных в холодильниках Алькатраса не держали. Немногие вампиры, заходившие в своем гуманизме так далеко, что готовы были жить вполсилы и впроголодь – «на хлебе и воде» — вынуждены были питаться в Городе.
По этой причине Синди приезжала в Алькатрас уже за полночь, а уезжала за час до рассвета. Крис, при всей занятости, старался выкроить для нее часок-другой и приглашал почти на все мероприятия, которые посещал сам. Но Синди слишком волновалась в его присутствии и в окружении множества народу чувствовала себя неуверенно. Ей все еще хотелось, чтобы встречи возвращали их в прошлое, а Крис в эти ночи жил только будущим, причем, всеобщим.
К тому же рядом с Крисом почти всегда крутилась Моника. Синди знала, что даже здесь, по давней привычке, выросшей из банальной нехватки денег на большую квартиру, Крис днем делит свою постель с красноволосой Бруха. Синди не ревновала. Почти. Но мысль о том, что Проклятие Каина лежит на любимом в полной мере, и девушка, спящая рядом, не вызывает у него никаких чувств, огорчала ее.
Сама Синди тоже не испытывала плотских порывов. В присутствии Криса в сердце поднималась знакомая нежность, пронесенная сквозь долгие годы, и тоска по несбывшемуся, и легкая трепетная надежда. На что она надеется, Синди не знала и сама.
Воспитанная в строгости и целомудрии, Синди не чувствовала себя обделенной этой бесстрастностью. Ей всегда твердили, что «все мужчины хотят от девушки лишь одного», а любящая женщина только после замужества начинает выплачивать супружеский долг своему защитнику и покровителю.
В покровителях она больше не нуждалась, защитить кого-нибудь могла и сама. А Крис… Если прежде его сдержанность, его осторожную нежность, никогда не пытавшуюся перейти границы дозволенного, Синди воспринимала, как свидетельство серьезности чувств и намерений, то теперь они казались ей холодным равнодушием. И ее сердце сжималось, когда в его веселом взгляде светилась лишь дружеская симпатия.